Таинственный город

– Иди уже. Жених. – напутствовал его Степан. Он и сам понимал, точнее сказать, догадывался, что испытывал его друг, но ни чем помочь ему не мог. Подойдя к бане, он услыхал, как там, охаживая себя веником, парился их гость. Из щелей в оконном косяке, тонкой струйкой шёл пар и тут же превращался в белое кружево на куске мха, торчащем меж брёвен одним венцом выше. «Видать, совсем тяжко им в тайге без человеческого жилья». – подумалось ему. «Оно, поди, нелегко, месяцами в тайге бродить. Ни людей, ни жилья путнего. Одно зверьё кругом. Ладно, ещё, когда в старый схрон попадёшь. Хотя то же не велика радость. Ясно что, какая ни какая крыша над головой, а всё одно пусто там». Степан не понаслышке знал об этом. Вниз по течению, всего полдня пути был такой – старый, весь уже вдоль и поперёк осмотренный. Мужиками да ребятнёй наизусть изученный. Большая дыра в земле, поросшая травой, да кустами. Внутри вся из серого камня, который иногда можно было найти и в лесу большими глыбами, да кусками поменьше. От дыры той шла нора. Потом та нора разветвлялась и дальше шли уже две норы. Больших. Можно было спокойно, во весь рост идти двум, а местами и трём человекам в ряд. Пусто там было. На полу иногда валялись какие-то непонятные штуки. Чаще всего обломки железяк. Такие же не нужные и старые, покрытые пылью. Было там много змей, да разных зверушек. Лисы туда заглядывали. А вот медведи там, почему то и не селились вовсе. Схрон этот был такой же частью повседневного пейзажа, как и старинные, насквозь проржавевшие палки, изредка попадавшиеся на осыпавшихся склонах реки или двумя ржавыми рёбрами торчавшие в лесных прогалинах. Вот тоже вопрос – почему всегда попарно. Ни по одной, ни кучками. Всегда по две? Вообще предки были такой тайной, что если начини про всё вот это думать голова кругом пойдёт. Дверь из бани открылась и от туда вышел весь распаренный, в свежей рубахе, гладко выбритый гость. Он опять приветливо улыбнулся Степану. «Вот тоже странность у них, бриться начисто». И уже вслух – «С лёгким паром». «Спасибо, – ответил тот, не переставая улыбаться – хороша банька! Прямо к жизни вернула». И не мешкая, чтобы не остыть, зашёл в дом. Степан постоял намного в раздумьях и последовал за ним. Дома слышны были голоса. Один из них – отцовский звучал слабо и с дрожью. Катюха, столкнувшись с братом на выходе сказала: « Очнулся, с матерью говорит». «А ты куда?» – спросил Степан. « Доить корову». – ответила сестра. Захлопнула дверь, и было слышно, как она в сенях брякнула подойником. Степан собрал свежее бельё, вкусно пахнущее морозом, кликнул с собой близнецов, да пошёл в баню. Скинув с себя одежду в предбаннике и запустив перед собой братьев, он зашел внутрь. Там было жарко. Хорошо! Поддав на каменку горячей воды из большого чана, веником загнал наверх голозадых братьев. Витьку и Кольку. Парни были как две капли воды похожи друг на друга. Были они большие неслухи и озорники. Отец их больно любил и баловал. Нет – нет, да хвастнет перед мужиками – дескать, видали, какие у меня мужички напоследок получились. Парни поутихли – знали, баня дело серьёзное, не место баловаться. Уложив их обоих рядом, вверх белыми задницами, он принялся охаживать их вениками. Ррраззз. По заднице обоих сразу. Двааа по пояснице другой рукой. Раз – выше. Два – ещё выше. И так пошел и пошел. То вверх, то вниз. Водой тёплой окатил. Поддал. Велел на спину перевернуться. Те разом легли с живота на спину. Степан взмахнул правой и хлопнул их сначала по животу. Колька захихикал и прикрыл ладонью своего скворушку. Витька же наоборот закряхтел и сделал такое серьёзное лицо, что Степан не выдержал да хохотнул. Он сильно любил своих младших братьев, хоть и походили они внешне, но по характеру разнились. Колька был хохотун и шутник, а Витька посерьёзней да поделовитей. Напарив и отмыв в ушате пацанов, Степан отправил их домой, проследив, что б те бежали бегом, а не встали собаку дразнить или петуха перекрикивать. Отдохнул слегка, присев на перевёрнутую вверх дном кадушку и нахлобучив поглубже старую шапку, нырнул в тёплую дымку за дверью. Наподдавав так, что зажгло кончик носа и щёки, он улёгся на полок, прикрыв лицо веником, и упёр ноги в потолочную перекладину. Степан любил баню. Хорошо было после сильного мороза залезть на полок и погреться. Почувствовать, как банный жар выгоняет из твоего тела накопившийся холод. Летом же хороша была баня после тяжёлой работы в поле ли, на лугу ли. Намаявшись на жаре и измученный комарами да паутом, хорошенько отхлещешь себя веником и враз всё что чесалось, пройдёт, а усталость медленно, очень плавно отступит. Да так, что сморит тебя, не успеешь домой прийти. Полежав так пару минут начал париться. Не торопился. Знал – баня спешку не любит. Попариться, попариться. Отдохнёт. Сходит в предбанник – посидит. Потом снова. Поддаст. Нагонит жару. Сидит, дышит. Носом – ртом. Ртом – носом. Попеременно. Как отец учил. Потом почувствовал, что хватит уже. Слез. Облился водой. Отдышался. Терся мыльным мочалом. Долго. Тщательно. Наши с вами потомки, стоит заметить были весьма чистоплотными людьми. Намывшись и ополоснувшись, вытерся насухо. Переоделся во всё свежее да пошёл в дом. Дома пахло свежим пирогом с рыбой. Вчерашняя отцовская добыча пошла в дело. Отец полусидел на печи. Под голову и спину ему наложили свёрнутых одеял и подушек. Он пил молоко. На усах его и бороде были видны белые следы. «С лёгким паром»! – пожелал он сыну. «Спасибо!» ответил тот. От этого зрелища ему стало легко на душе. Он ещё раз мысленно поблагодарил Молчуна за то питьё, которое тот ночью дал отцу. Гость тем временем сидел в соседней комнате на кровати и что – то рассказывал пацанам. Те слушали с открытыми ртами. Степан сел на скамью у стены и прислушался. Такой сказки он ни когда не слышал. В ней шла речь про какого-то маленького мальчика, которого звали Принц. Сказка была чудная, а рассказчик был настолько искусен, что Степану привиделся и сам Принц и его друг лис. Всё в этой сказке было не обычно. Тем временем из бани по очереди вернулись мать и сестра. Отдышавшись после банного жара, женщины накрыли на стол и позвали всех ужинать. Нарезав пирог большими ломтями и разлив по кружкам таёжный чай, все приступили к еде, отец то же съел большой кусок и запив его из кружки – уснул. Наевшись и поблагодарив хозяек за еду, все вышли из-за стола и приступили к своим делам. Мать с Катериной прибирались на кухне, а Степан собрался идти управляться. Гость вызвался с ним. Они дали коровам сена. Степан выкинул на огород свежие навозные плюхи, дал курям зерна, попутно собрав яйца, не забыл и про пса – покормил его. Молчун тем временем как мог, старался ему помочь. То где навильник с сеном перехватит, то ведро с водой из кадушки почерпнёт. А когда пошли в амбар он вдруг встал, запустил руку в мешок, да так и замер, погрузившись в какие то мысли, пропуская зерно между пальцев, то сжимая, то разжимая ладони. Вернулись домой уставшие после хлопот и довольные сделанным, легли спать. День выдался длинным, но хорошим. Особенно радовало то, что отец жив и ему становится лучше.