Таинственный остров

Устройство ее было весьма простое. Вал, снабженный пальцами, с помощью которых поднимались и снова падали поочередно вертикальные толкушки; корыта, куда укладывалась шерсть и в которые падали эти толкушки; прочные устои и рамы, служившие для скрепления всей системы, — вот составные части машины, о которой шла речь, машины, которая была в ходу в течение многих веков, пока явилась мысль заменить толкушки цилиндрами-сжимателями и подвергнуть предназначенный к обработке материал уже не только толчению, но и настоящему плющению, или «прокатке».

Переработка шерсти удалась вполне. Шерсть, предварительно пропитанная мыльным раствором, служившим, во-первых, для соединения волокон и их размягчения, а во-вторых, для предотвращения от порчи во время обработки, выходила из сукновальни в виде толстой войлочной скатерти. Ворсинки и все неровности шерсти так перепутались и сцепились, что составили материю, вполне годную как для одежды, так и для одеял. Разумеется, это была не мериносовая ткань, не кисея, не репс, не китайский атлас, не сукно, не фланель — то был просто «линкольнский войлок», и на острове Линкольна теперь насчитывалось одной отраслью промышленности больше.

В двадцатых числах июня наступили настоящие холода, и Пенкрофу, к великой его досаде, пришлось отложить постройку бота; впрочем, он решил во что бы то ни стало закончить его к весне.

Его неотступно преследовала одна мысль — навестить остров Табор, хотя Сайрес Смит не одобрял это путешествие, считая, что оно предпринимается из пустого любопытства: к чему колонистам скалистый островок, пустынный и бесплодный? Его тревожила мысль, что Пенкроф собирается проплыть сто пятьдесят миль на утлом суденышке по неведомому морю. А что, если бот, попав в открытое море, не доберется до Табора, а вернуться на остров Линкольна не сможет? Что тогда станется с ним посреди грозного океана, полного опасностей? Сайрес Смит часто говорил об этом с Пенкрофом, но моряк с каким-то непонятным упрямством отстаивал свою затею, должно быть сам не отдавая себе отчета, отчего он так упорствует.

— Как же так, друг мой, — сказал ему однажды инженер, — вы расхваливали остров Линкольна, жалели, что придется его покинуть, а теперь сами хотите с ним расстаться.

— Всего лишь на несколько дней, — отвечал Пенкроф, — всего на несколько дней, мистер Сайрес. Доберусь туда и тотчас поверну обратно, только посмотрю, что это за островок!

— Да разве его можно сравнить с островом Линкольна!

— Конечно нет.

— Зачем же вам рисковать!

— Хочу узнать, что происходит на острове Табор.

— Да ничего там не происходит и не может происходить!

— Как знать!

— Ну а если разыграется буря?

— Весной это не страшно, — ответил Пенкроф. — Но вот что, мистер Сайрес, ведь все надобно предвидеть, и я прошу вас отпустить со мной в это путешествие одного лишь Герберта.

— Знайте же, Пенкроф, — произнес инженер, положив руку ему на плечо, — если с вами и с юношей, которого по воле обстоятельств считаем за сына, что-нибудь случится, мы будем безутешны.

— Мистер Сайрес, — ответил Пенкроф с непоколебимой уверенностью, — никогда мы не причиним вам такого горя. Мы еще вернемся к этому разговору, когда придет время. Впрочем, я уверен, что как только вы увидите, до чего прочно построен, до чего хорошо оснащен наш бот, и убедитесь в его мореходных качествах, когда мы обогнем наш остров — ведь мы сделаем это вместе, — то, повторяю, я уверен, вы отпустите меня без колебаний. Не скрою, ваше судно будет сделано на славу!

— Положим, наше судно, Пенкроф, — ответил инженер, которого обезоружили слова моряка.

На этом и прервался разговор, но он возобновлялся не раз, однако Сайрес Смит и моряк так и не переубедили друг друга.

К концу июня выпал первый снег. Скотный двор предварительно был обеспечен огромными запасами и более не нуждался в ежедневных посещениях, хотя решено было наведываться туда по крайней мере раз в неделю.

Расставили западни, и колонисты попробовали пустить в ход ловушки, придуманные Смитом. Изогнутые куски китового уса, заключенные в ледяной оболочке и прикрытые слоем жира, были размещены по лесной опушке, в том месте, где обыкновенно проходили животные, спускаясь к озеру.

К великому удовольствию Смита, изобретение алеутских охотников дало отличные результаты. Около дюжины лисиц, несколько кабанов и даже один ягуар проглотили ловушку, и колонисты нашли этих животных мертвыми, с брюхом, проколотым распрямившимся китовым усом.

Здесь следует упомянуть о попытке колонистов вступить в сношение с остальным миром.

Спилетту много раз уже приходило на ум исполнить долг корреспондента и бросить в море записку в бутылке, которую течением, быть может, занесет к какому-нибудь обитаемому берегу, или доверить такую записку голубю.

Но была ли какая-нибудь возможность допустить, что голубь или бутылка могут перебраться через все громадное расстояние, отделявшее остров Линкольна от другой земли, — расстояние в тысячу двести миль?