Таинственный остров

— Увидим! — крикнул Смит, не останавливаясь.

Остальные последовали за ним, и через минуту все стояли у порога.

Обыскали все закоулки Гранитного дворца. Ни в комнатах, ни в кладовой, которая осталась нетронутой, не было ни одной обезьяны.

— А как же упала лестница? — спросил моряк. — Какой джентльмен нам ее сбросил?

В эту минуту послышался крик. Большая обезьяна, притаившаяся было в узком коридоре, завидев Наба, кинулась в зал.

— А, это ты, разбойник! — крикнул Пенкроф.

Он уже замахнулся топором, но Смит остановил его:

— Пощадите, Пенкроф!

— Чтобы я пощадил этого урода?

— Да! Это он нам сбросил лестницу…

Смит произнес эту фразу таким странным голосом, что трудно было угадать, говорит он серьезно или шутит. Тем не менее колонисты кинулись на обезьяну, которая после мужественного сопротивления была повалена на землю и связана веревками.

— Уф! — воскликнул моряк. — Ну, Герберт, что же мы станем делать с этим молодцом?

— Он будет нашим слугой.

Говоря это, Герберт вовсе не шутил. Он знал, какую выгоду можно извлечь из смышленой породы четвероруких.

Колонисты подошли ближе к связанной обезьяне и внимательно ее осмотрели. Оказалось, что она принадлежала к тому роду человекообразных, лицевой угол которых мало отличается от лицевого угла австралийцев и готтентотов. То был орангутанг — и следовательно, обезьяна, не имеющая ни свирепости павиана, ни легкомыслия макаки, ни неопрятности сагуина, ни нервной раздражительности бесхвостой мартышки, ни дурных наклонностей черного павиана.

— Именно это семейство отличается почти человеческой смышленостью, — сказал Герберт. — В прирученном состоянии они могут служить за столом, убирать комнаты, чистить платье, сапоги, искусно владеть ножом, ложкой, вилкой и даже пить вино… И все это — с ловкостью самого лучшего слуги о двух ногах! Известно, что один орангутанг преданно и усердно служил натуралисту Бюффону.

Пленная обезьяна была ростом около шести футов, с удивительно пропорциональными частями тела, широкой грудью, головой средней величины, с лицевым углом, доходившим до шестидесяти пяти градусов, с закругленным черепом, большим носом, с кожей, покрытой гладкой, нежной и блестящей шерстью, — словом, это был один из лучших типов человекообразных. В ее глазах, которые были несколько меньше человеческих, угадывалась смышленая живость. Ее белые зубы блестели из-под усов, а подбородок украшала небольшая кудрявая бородка орехового цвета.

— Просто красавец! — сказал Пенкроф. — Кабы только знать его язык, поговорить с ним…

— Вы, значит, не шутите, господин? — спросил Наб. — Мы вправду возьмем обезьяну к себе?

— Да, Наб, — ответил Смит, улыбаясь. — Только ты, пожалуйста, не ревнуй!

— Обезьяна, кажется, еще молодая — воспитать ее будет легко, — прибавил Герберт. — Нам не придется ни бить ее, ни вырывать у нее клыки, как иногда это делают со старыми, упрямыми и злыми обезьянами. Она может сильно привязаться к хозяевам, которые будут ласково с ней обращаться.

— Уж разумеется, будем обращаться ласково, — сказал Пенкроф, успевший забыть все свои обеты насчет отмщения «проклятым шутникам».

Затем моряк подошел к орангутангу и спросил:

— Ну что, брат, как ты себя чувствуешь?

Орангутанг ответил тихим ворчанием, в котором не заметно было никакого неудовольствия.

— Хочешь поступить в число колонистов? — снова спросил моряк. — Хочешь быть слугой господина Сайреса Смита?

Последовало новое одобрительное ворчание.

— Согласен служить без жалованья? За харчи?

Третье ворчание, и на этот раз как бы утвердительное.

— Его речь несколько однообразна, — заметил Спилетт.

— Ну что ж, это и отлично! — возразил Пенкроф. — Чем меньше слуга разговаривает, тем он больше дела делает. А потом, заметьте, господин Спилетт, этому слуге не надо платить жалованья! Понимаешь ли, брат? — снова обратился моряк к обезьяне. — Мы теперь не назначим тебе никакой платы, но впоследствии дадим тебе вдвое, если будем довольны твоей службой!

Таким образом, в колонии прибавился новый член, который должен был исполнять разные обязанности слуги. Что касается имени нового слуги, то моряк потребовал, чтобы в память одной обезьяны, которую он когда-то знал, орангутанга назвали Юпитером, или сокращенно — Юп.

Так дядя Юп появился в Гранитном дворце.

VII. Хозяйственные работы

Итак, колонисты острова Линкольна снова завладели своим помещением. Вскрывать прежний водяной сток не пришлось и, следовательно, они избавились от тяжелых работ по разборке стены.

— Какое счастье, — сказал Герберт, — что именно в ту самую минуту, как мы направлялись к стоку, чтобы разобрать стену, обезьяны чего-то перепугались и бросились бежать из Гранитного дворца! Но чего они испугались? Уж не догадались ли они, что готовится новый приступ с другого хода?

— Ты уж чересчур высокого мнения об их проницательности, Герберт, — заметил Спилетт.

— Чем же вы объясните их испуг, господин Спилетт? По-моему, только этим и можно объяснить их внезапное бегство.