Таинственный пасьянс

Я вспомнил одну крестьянку из селения. Ей было не больше девятнадцати, но однажды на этой неделе она пришла в пекарню с новорождённой девочкой, которой ещё не исполнилось и месяца. Меня никогда не интересовали новорождённые, но, заглянув в корзину, я онемел от удивления, когда увидел глаза девочки. Тогда я не подумал об этом, но теперь, когда я сидел на пеньке в лесу, слушая пение соловья и глядя, как солнце набрасывает свой плащ на холмы по другую сторону долины, мне вдруг пришло в голову, что, если бы новорождённые умели говорить, девочка обязательно сказала бы, что мир, в который она попала, кажется ей удивительным. У меня хватило самообладания. Я сдержался и поздравил молодую мать с рождением ребёнка, но, по правде сказать, мне следовало поздравить ребёнка. Нам надо склоняться перед каждым новым гражданином нашего мира и говорить: "Добро пожаловать, дружок! Тебе несказанно повезло, что ты попал сюда!"

Там, в лесу, на пеньке, мне стало бесконечно грустно от того, что мы, люди, устроены так, что привыкаем к такой непостижимости, как жизнь. В один прекрасный день мы принимаем за данное то, что живём, и потом… потом уже не думаем об этом, пока не приходит наш срок покинуть этот мир.

Неожиданно я почувствовал сильный клубничный вкус, заструившийся у меня в груди. Он был прекрасен, но в то же время так силён, так могуч, что чуть не задушил меня. Нет, меня можно было не уговаривать не пить больше пурпурный лимонад. Я знал, что мне достаточно черники в лесу и время от времени встречи с косулей или соловьём.

  Когда я сидел и раздумывал над всем этим, рядом хрустнула ветка. Я поднял глаза и увидел, как из-за ствола выглядывает маленький человечек.

Он подошёл ко мне поближе и, не доходя десяти или пятнадцати метров, сказал:

— Ням-ням! — И облизнул губы. После этого он продолжил: — Насладился лакомым напитком? Ням-ням! — говорит Джокер.

Я ещё хорошо помнил всю историю о загадочном острове и потому не испугался. Первое удивление от встречи с Джокером тоже быстро прошло. Мне казалось, что у нас много общего. Я и сам был теперь таким джокером в карточной колоде.

Встав, я подошёл к нему. На нём больше не было лилового клоунского костюма с бубенчиками. Теперь на нём был коричневый костюм в чёрную полоску.

Я протянул ему руку:

— Мне известно, кто ты.

Когда он пожимал мне руку, под костюмом послышался слабый звон бубенчиков, значит, этот костюм был надет прямо на наряд клоуна. Рука у него была холодна, как утренняя роса.