Таинственный Рафаэль

В ход идет все

«Снятие с креста» из капеллы Бальони – не только первый безусловный шедевр Рафаэля, но и пример сложности метода работы художника. За конечным результатом кроется длительная подготовительная работа (в том числе методом проб и ошибок), которую приоткрывают дошедшие до нас эскизы. Но что удивительнее всего, Рафаэль отнюдь не считал, что эскизы – это только неудавшиеся черновики. Каждая поза, каждый жест могли стать самостоятельными произведениями искусства. Поэтому он организовал целый бизнес по торговле отвергнутыми проектами. В случае со «Снятием с креста» он даже решил, что один из самых первых набросков вполне может стать самостоятельной гравюрой (см. иллюстрацию далее), которую можно размножать и продавать на этом рынке, переживавшем в тот момент бурный расцвет.

Рафаэль отнюдь не считал, что эскизы – это только неудавшиеся черновики. Каждая поза, каждый жест могли стать самостоятельными произведениями искусства.

Маркантонио Раймонди. Гравюра по работе Рафаэля Оплакивание Христа. 1515–1516 годы, гравюра, 22,8×16,5 см, Общественный фонд музеев Венеции, Венеция

Для этого он обратился к одному из лучших мастеров в своей области – Маркантонио Раймонди. Сотрудничество художника и гравера оказалось плодотворным, и Раймонди после смерти Рафаэля продолжил работать с его учениками. Подготовительные рисунки, которые Леонардо или Микеланджело выбросили бы или забросили в дальний угол, Рафаэль умудрялся превратить в источник дохода. Идея оказалась столь удачной, что Санти возвращался к ней много раз, в том числе в ходе работы над ватиканскими фресками. Один из подготовительных эскизов к «Парнасу» стал довольно популярной гравюрой. Но гравюры не только стали дополнительным источником дохода – благодаря им Рафаэль превратился в настоящую звезду международного масштаба. Гравюры по его рисункам, отпечатанные в типографии Раймонди, быстро распространялись по всему Апеннинскому полуострову, а затем преодолели и Альпийский хребет: коллекционеры многих европейских стран именно так узнали, что в Италии появился новый талант. И именно благодаря этому необычному каналу информации учеников Рафаэля впоследствии стали приглашать ко дворам европейских правителей, которые заказывали у них фрески, алтарные картины и портреты в том новаторском стиле, в каком работал их учитель. Санти оказался не только талантливым живописцем, но и одаренным предпринимателем. Впоследствии это качество очень ему пригодилось.

Глава 5 Портрет семьи в экстерьере

Она смотрит на нас пристальным взглядом. Квадратной формы лицо, тщательно причесанные прямые волосы, перевязанные тонкой черной нитью, легкий розовый румянец на щеках. Ее нельзя назвать ни красивой, ни привлекательной. Она строга.

Такой Рафаэль примерно в 1504 году пишет Елизавету Гонзага, супругу Гвидобальдо да Монтефельтро, герцогиню Урбинскую[32] (см. иллюстрацию 8 на вкладке). Скорее всего, Санти закончил этот портрет, находясь во Флоренции – откуда он продолжал поддерживать контакты с родиной. Заказы поступали ему из разных городов и позволяли попробовать себя в самых разных темах.

Жанр портрета – один из самых распространенных в живописи. От фронтальных изображений византийских императоров в Равенне, лишенных всякого выражения, до нежных профилей Пьеро делла Франческа – портреты ко времени Рафаэля становились все более реалистичными, а персонажам придавались все более непосредственные позы. За несколько лет до портрета Елизаветы Леонардо завоевал невероятный успех своей «Дамой с горностаем» и в описываемое здесь время работал над «Джокондой».

В руках Санти скорпион стал украшением, возмещающим отсутствие на женщине каких-какие-либодрагоценностей.

Однако в этом случае Рафаэль оставил в стороне революционные живописные эксперименты Леонардо с жанром портрета. Да Винчи задал новую модель, влияния которой не смогли избежать художники нескольких последующих веков. Рафаэль тоже неоднократно представлял своих моделей с легким поворотом головы и загадочным выражением лица. Урок «Дамы с горностаем» и «Джоконды» стремительно усвоили портретисты всей Италии.

Но изображение Елизаветы Гонзага не затронула новая мода. Взглядом, слегка смещенным влево, Елизавета смотрит в пустоту – кажется, что ее не занимает ничего из того, что происходит вокруг нее. Ее лицо загадочно в своей неподвижности. От нежности и очарования нет и следа. В ее теле не заметно никакого движения. Она кажется застывшей в ледяной и пугающей атмосфере. В ее позе видно высокое достоинство благородной дамы, в руках которой сосредоточена власть над одним из процветающих регионов Италии.