Таинственный Рафаэль

Не так уж легко отследить его передвижения в отсутствие архивных бумаг, которые помогли бы сказать с уверенностью что-то о датах его поездок, местах и – главное – причинах переезда. Когда начинает казаться, что во Флоренции у него наконец сложился определенный рынок, – тут-то он и оставляет город.

Едва-едва сдав «Оплакивание Христа», Санти оставил незаконченным изображение Мадонны с младенцем и святыми, собравшимися под элегантным балдахином («Мадонна под балдахином»). Написанное для семьи Деи, оно оставило неизгладимый след в памяти флорентийских художников: этот образ впоследствии копировали в своих произведениях такие мастера, как Андреа дель Сарто и Фра Бартоломео. Наконец-то ему заказали картину для капеллы, а не для личной галереи богатой семьи. Рафаэль так долго ждал этого момента, так за него боролся. Но случилось что-то, что отвлекло его от этой работы. Он сорвался с места и пустился в путь. И в этот раз он уже не вернется.

Мартен ван Хемскерк. Собор Св. Петра и Апостольский дворец. XVI век, чернила на бумаге, 27,6×62,3 см, графическое собрание Музея Альбертина, Вена

В 1508 году Санти срочно вызвали в Рим – город, который уже несколько лет претерпевал глубокие изменения благодаря дальновидным проектам нового понтифика – Юлия II делла Ровере. В Вечном городе все пришло в движение. На каждом углу копали котлованы под фундаментами для новых палаццо. Амбиции нового папы затронули дворян, кардиналов и представителей религиозных орденов – все они заразились его лихорадкой и жаждой преобразований.

Вечный город после долгих веков запустения вновь становился центром всеобщего внимания.

Когда Рафаэль приехал в Рим, он нашел там огромную строительную площадку под открытым небом, где трудились толпы архитекторов, инженеров, художников, скульпторов и каменщиков, которые сменяли друг друга на стропилах будущих зданий самых разных размеров. В городе говорили в тот момент на всех диалектах и всех языках Европы. Но не потому, что пилигримы наводнили церкви и гостиницы, а потому, что Вечный город после долгих веков запустения вновь становился центром всеобщего внимания благодаря импульсу, данному папой Юлием II новым строительным работам, которым суждено было навсегда изменить облик города (см. иллюстрацию далее).

Среди множества художников, населяющих Рим в этот момент, более всех был приближен к понтифику Донато Браманте. Под его руководством шло строительство собора Св. Петра, для которого он подготовил проект, соревнующийся по совершенству со всеми главными храмами Античности. Архитектор имел довольно сильное влияние на папу. Некоторые думают, что именно он указал Юлию II на Микеланджело для росписи потолка Сикстинской капеллы. На самом деле Браманте надеялся, что Буонарроти не удастся эта работа, поскольку он никогда в жизни не писал фресок… Но его коварство было посрамлено рождением шедевра.

Между папой и Рафаэлем симпатия возникла мгновенно. В конце концов, папа мог почувствовать в молодом художнике свойственную ему самому амбициозность.

Браманте же предложил пригласить в Рим Рафаэля. Оба они происходили из Урбино, и нет никаких сомнений, что Браманте видел работы своего коллеги и земляка, а скорее всего, знал и его самого, ведь они были почти ровесниками. Отчасти из патриотизма, отчасти из чувства благодарности к отцу молодого художника архитектор назвал его кандидатуру для участия в росписи личных апартаментов понтифика. Заполучить контроль над Сикстинской капеллой Браманте не удалось, но он надеется, что Рафаэль станет его козырной картой, чтобы распространить свое влияние на самую престижную рабочую площадку в Ватикане.

Между папой и Рафаэлем симпатия возникла мгновенно. В конце концов папа мог почувствовать в молодом художнике свойственную ему самому амбициозность. Их встреча оказалась событием поистине роковым.