Читаем Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника полностью

Как-то раз во время очередной прогулки с женщиной случился припадок. Винсент бросился к ней и обнаружил, что она только что приняла яд: уж лучше умереть, чем жить в одиночестве! Дядя оказал девушке помощь – ее стошнило – и отвез домой, оттуда родители сразу отправили ее к врачу в Утрехт, чтобы избежать слухов и позора.

Честь и приличия превыше всего.

Но в Нюэнене сложно что-то утаить. Неожиданное отсутствие женщины бросило тень на Винсента. Раньше местные с терпением и иронией относились к этому чудаку, который шатается, словно безумец, по поселку, ищет гнезда в лесу, молча и подолгу наблюдает за ткачами и часто уходит в поля, вооружившись мольбертом и палитрой. Никто не мог понять, чем же его так привлекала убогая жизнь брабантских крестьян.

Но попытка Марго покончить с собой стала серьезным ударом по его репутации.

Через какое-то время произошла еще одна неприятная история: одна из натурщиц Винсента забеременела. Девушка регулярно посещала дядину студию, подозрения тут же пали на него.

Терпение родителей лопнуло окончательно, когда паства перестала приходить на службу. Дедушка каждый вечер устраивал сыну скандалы, мать старалась сдерживать досаду.

Винсент совсем замкнулся в себе. Единственными людьми, с которыми он продолжает общаться, были крестьяне из семьи Де Гроот – одни из самых бедных в Нюэнене. Они по-прежнему относятся к художнику с добротой, несмотря на то что почти все в поселке отвернулись от него.

Именно они станут героями его первого шедевра – картины «Едоки картофеля».

Цвет земли

Дом семейства Де Гроот не сохранился, однако их лица, увековеченные Ван Гогом, помнят в поселке до сих пор.

Их семья – это мать Корнелия и дети: Хендрикус, Патер, Гордина и ее маленькая дочка. Они живут впятером в крошечном деревянном бараке, покрытом ветхой соломенной крышей: мы видим кривые стены, маленькую дверцу на заднем плане и единственную комнатку – тесную и темную.

Винсент написал как минимум двадцать этюдов Гордины. Женщина проявила удивительное терпение: сеансы в доме были утомительными и длились по нескольку часов. Дядя изобразил ее в анфас: массивный нос, белый чепчик, ниспадающий на плечи, в ушах серьги-кольца. Ее образ не раз составлял мне компанию вечерами, когда я перелистывал полотна, лежавшие свернутыми на книжном шкафу. Я не мог оторваться от наивного взгляда ее горящих глаз, которые Винсент оживляет, оттеняя контур радужки на фоне светлых щек, прописанных решительными мазками.

Как-то мне попалось в руки полотно, на котором лицо крестьянки едва выделяется на темном фоне. Вглядевшись в него, я понял, как Ван Гог создает своих персонажей: он намечает темным цветом контуры фигуры, а затем постепенно высветляет ее мягкими мазками, пока она не приобретет объем, а лицо не обретет мимику. Его метод заключается в постепенном, медленном и решительном движении от темноты к свету. В некоторых вариантах Гордина сидит с приоткрытым ртом, и тогда ее выражение становится напряженным, вопросительным, загадочным.

С середины ноября 1884 г. по начало 1885 г. Винсент работает без устали: помимо семи натюрмортов он пишет двадцать восемь портретов крестьянок и две фигуры в полный рост, три мужских бюста и столько же изображений в полный рост, а также около пятидесяти этюдов голов и рук.

Все это колоссальная подготовка к созданию «Едоков картофеля».

Я должен написать пятьдесят голов, чтобы набить руку. Теперь как никогда я чувствую, что вошел в нужную колею.

Существуют две версии картины. Во второй версии – единственной, носящей автограф Винсента, – пространство выглядит у́же и глубже. Дядя выводит движения сотрапезников на первый план, смещает взгляды Гордины и ее брата так, чтобы они пересекались – это создает эффект театральных кулис, – и помогает вывести из глубины круговое движение, которое смыкается на фигуре девочки, изображенной к нам спиной. Члены семьи расположены асимметрично вокруг стола, но наша фантазия может начертить между ними воображаемый круг.

Саму картину я написал относительно быстро и почти целиком по памяти, но до того потратил целую зиму, рисуя этюды голов и рук. Несмотря на то что я создал полотно за несколько дней, это была настоящая борьба, но я сражался с удовольствием. Хоть и боялся все время, что у меня не получится. Но рисовать означает также «действовать-создавать».

Пар поднимается от еще горячего картофеля и сгущается в треугольнике света от висящей над столом лампы.

Каждый раз, когда смотрел на картину, висевшую у нас над камином в Бюссюме, я испытывал чувство неловкости оттого, что проник в чужой дом без приглашения.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза