Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж

– А у тебя ноги не устают? – спросил Герман. Ему уже порядком наскучила это дорога, которая к тому же вела на холм.

– Устают.

– И что ты делаешь?

– Иду дальше, – сухо ответил Леонард.

– А кушать ты хочешь? – вошел во вкус Герман. Оказалось, говорить и идти куда интереснее, только собеседник оказался весьма неразговорчивый, отвечал коротко, неохотно, проще было рыбу разговорить, чем из него лишнее слово вытянуть.

– Нет, – в своем духе ответил дедушка.

– А если захочешь?

– Буду идти голодным.

Лучше собеседника не придумаешь, подумал ежик.

– А почему ты никогда не приходишь к нам в гости? – задал свой очередной вопрос ежик.

– Хм… – Леонард слегка дернулся и немного сбавил темп. – Времени… не было, – ответил он запинаясь.

– Но теперь то у тебя больше времени.

– С чего ты взял?

– Ты сам сказал недавно – "молодец Герман, теперь у старика хоть свободное время появилось", – процитировал ежик дедушку.

– Лучше б я этим языком пчел из улья разгонял, – тихо проворчал дед. – Пользы было бы больше.

– Значит теперь придешь? – не отставал Герман.

– Когда-нибудь.

– Обещаешь?

– Обещаю, – ответил он внуку, едва сдерживая раздражение.

Герман чувствовал себя настоящим дипломатом достигнувший практически невероятного результата. Ведь добиться обещания у самого вредного ежа в деревне, а может и во всем лесу, было, что уговорить черта прибрать в твоей комнате. Больше Герман ничего не говорил. Удовлетворенный собой он шел, не отставая от своего путника, забыв про усталость в ногах. Улыбка не сходила с его мордочки, он представлял удивление папы, когда он расскажет о чем договорился с дедушкой, и как папа от этого же удивления падает со стула, как мама готовит вкусный пирог и они все вместе встречают долгожданного гостя к столу. Ежик уже не думал о том, куда и зачем он идет, очарованный красотами леса он просто наслаждался прогулкой, которая уже начала становиться судьбоносной.

Тем временем холм сменился равниной, а тропинка и без того узкая, еле заметной извилистой линией уходила за пределы видимости. Высоко наверху, огромные зеленые шапки деревьев, медленно раскачивались от ветра, издавая при этом ровный мягкий шепот листвы, больше похожий на шум воды где-то далеко. На фоне этой безмятежной песни леса, птицы напевали свои, свиристя и посвистывая в такт ветру.

Путешественники свернули с тропы, и, пройдя через густую высокую траву, вышли на небольшой кусочек голой земли, под которой виднелся фрагмент гладкой деревянной конструкции. Леонард подошел ближе и смахнул с нее грязь. Перед ними лежал деревянный диск, напоминающий крышку от бочки. На крышке была прибита металлическая пластинка, с выбитой на ней надписью "Станция дремучий перелесок".

Леонард постучал три раза по крышке и встал перед ней, будто в ожидании чего-то. Вся это картина, Германа очень удивила, он не мог проронить ни слова, интуитивно понимая, что не стоит мешать, просто стоял как вкопанный и, слегка приоткрыв рот, ждал, что же будет дальше. Под крышкой послышался шорох и, спустя минуту, она распахнулась словно дверь. Леонард улыбнулся, глядя на удивленного внука, и жестом призвал его следовать за ним. Они спустились по крутой лестнице, освещенной лишь с улицы, и попали в небольшую подземную комнату, на стенах которой висели подсвечники с горевшими в них свечами. Потолки были настолько низкими, что Леонард мог достать до них лапой, даже полностью ее не разгибая. В комнате пахло сыростью и землей, и Герман с непривычки даже зажал лапками свой нос.

– О, Леонард! – раздалось с другого конца комнаты, которая хоть и была маленькой, но благодаря плохой освещенности и земляных полов, потолков и стен, не давала разглядеть сидящего за столом напротив них собеседника. – Рад тебя видеть дружище! – продолжил он.

– Здравствуй, старина Каппи! – ответил Леонард. – Вот внука веду окрестности показать.

Сказав это, Леонард пошел навстречу этой загадочной личности, Герман не отставая, шел за ним. Постепенно глаза стали привыкать к обстановке и он начал различать очертания говорившего с ними знакомого дедушки, но понять кто он удалось лишь когда он зажег лампу на своем столе.

Перед Германом сидел ни кто иной, как крот. В руках он держал ручку, а на столе помимо лампы лежала огромная книга, в которой он делал какие-то записи. Что это были за записи, ежонку разглядеть не удалось, но даже если бы удалось, вряд ли бы смог их расшифровать. Кроты обладали природным талантом правописания, и очень часто не могли понять, что написали сами. Крот подался вперед, опираясь на стол огромными лапами. Своими и без того маленькими глазами, от которых в полумраке комнаты совсем не было видно, он внимательно изучал ежонка.

– Ну, просто вылитый дед! – улыбнулся он. – Как тебя зовут?

– Герман, – немного робея, ответил ежонок.

Крот погрузился обратно в свое кресло и, уткнув розовый нос в книгу, принялся писать.

– Гееерман… Грээй… – протянул себе под нос крот. – Куда направляетесь? – обратился он к Леонарду, вновь подняв голову от книги.