Тайны Далечья

– Молодец, девочка, все правильно сделала, – сказал Данила мягко, одобрительно покачивая в такт словам косматой головой, которая в тени сильно смахивала на медвежью башку. Свистнул мельник, словно подзывая кого-то, и из леса медленно выступили два громадных волка, в темноте они казались черными, только глаза горели загадочным зеленым огнем. – Они тебя проводят, – негромко сказал Данила, слегка подтолкнув своей громадной лапой девочку вперед, – чтобы не заплутала. Ничего не бойся.

Сказал и тут же, сделав шаг назад, слился со стволом дерева, пропал, будто и не было его вовсе. А слова его последние, точно те же, что и братик ей на прощание сказал, как ни странно, снова девочку успокоили, сил ей прибавили. Страшно Танюшке, но и отступать уже поздно, сжала она кулачки покрепче да за волками сквозь лес двинулась. Шли они долго, тропинками путаными, чащами непролазными да болотами непроходимыми. Только с тропинок волки не сбивались, ветви да колючки, густо сплетенные, перед ними словно сами собой расступались, а на болотах светлячки-огоньки безопасную дорогу указывали. Хоть и устала девочка, но не было на ней ни царапины, даже обувка худая не промокла. Наконец, вышли они к большой поляне, со всех сторон лесом, словно стеной, окруженной. На краю поляны остановились волки как вкопанные, один из них повернулся к девочке и сказал: «Дальше мы не пойдем, дальше у тебя другой провожатый будет, выходи на поляну, он и объявится». Не успела Танюшка удивиться, что волки человеческим языком разговаривают, как повернулись они и растворились в темноте. Взглянула девочка им вслед, а лес за ними словно стеной сомкнулся, и нет у нее больше дороги, кроме как на поляну. Лес за спиной черный, а поляна вся будто изнутри светится.

Едва она шагнула на поляну, сразу увидела, что посреди нее в траве, не по-осеннему густой и зеленой, стоит человек с собакой. Сжалось у Танюшки сердце, уж очень знакомым ей этот человек показался. Обернулся он, и увидела девочка перед собой отца своего Агафона с верным Трезором. Кинулась она к отцу, на радостях обо всем забыв, потом вдруг вспомнила, отшатнулась.

– Как же так? – спрашивает. – Ведь вы же все погибли?

– Кто лес любит, – отвечает ей отец, – тот в лесу погибнуть не может. Спасли меня лесные обитатели, теперь я у них живу, за лесом присматриваю, вроде лесника. Вот только в деревню вернуться не могу.

– Почему? – удивилась Танюшка.

– Не могу я тебе, дочка, сейчас всего объяснить, да и времени на это нет. Должен я тебя проводить До места, и мы должны успеть до полуночи. Ты все сама узнаешь и на все вопросы ответы получишь, поверь. А главное, ничего не бойся. Страх, он как повязка на глазах, слепым человек становится и беспомощным.

Задумалась Танюшка над отцовскими словами, тем временем взял Агафон ее за руку, как когда-то в детстве, и повел с поляны через лес, а Трезор рядом бежит, хвостом виляет да к девочке ластится, все как в старые добрые времена. Так хорошо Танюшке стало, что забыла она, зачем в лес попала, забыла про ночь глубокую, так и бояться совсем перестала. Шел Агафон быстро, уверенно. Танюшка рядом с ним почти бежала, даже по сторонам не смотрела. Вдруг лес будто расступился, оказались они на берегу большого круглого озера. А посередине озера островок, а на нем избушка, да не избушка даже, а терем расписной, небольшой, но до того ладный да красивый – глаз не отвести. Взял Агафон на берегу лодку, усадил в нее Танюшку и перевез на островок.

Вышли из теремка две старушки, одна крепенькая, ладненькая, румяная, теремку под стать, вторая костлявая да морщинистая.

– Ваше счастье, успели до полуночи, – тоненьким визгливым голоском проворчала румяная старушка, – а то несдобровать бы девчонке, да и тебе, лесник, досталось бы на орехи.

Сказав так, она мерзко захихикала и начала пританцовывать, так ей пришлась по душе мысль кого-то наказать.

– Не обращай внимания, девочка, это она от безделья бесится, если ее в полнолуние работой не занять, у нее всегда настроение портится, – сказала худенькая старушка, – проходи в дом, детка, располагайся, а ты, охотник, – повернулась она к Агафону, – по своим делам ступай, будет еще время дочку навестить.

Поклонился Агафон старушке, Танюшке улыбнулся и ушел. А Танюшка вслед за худенькой старушкой в терем вошла, про себя удивляясь, какой у той голос приятный, мягкий, будто бархатный, на нее-то саму глядя, можно было ожидать, что она скрипеть будет, как телега несмазанная.

– Не удивляйся, красавица, – улыбнулась старуха, словно прочитав ее мысли, – здесь многое на самом деле не такое, каким кажется на первый взгляд. Но ты привыкнешь.