Тайны и герои 1812 года

17 — 18 (29–30) августа 1813 года союзная армия в районе селения Кульм в Богемии в двухдневном сражении разгромила французский 1-й корпус под командованием Доминика Вандама. В том бою потерял руку генерал Остерман-Толстой. Русским частям удалось избежать окружения, а во второй день сражения — наголову разбить корпус Вандама.

Союзные войска в том сражении потеряли около 10 тысяч человек, из них — 7 тысяч русских. Большая часть потерь пришлась на первый день сражения. Значительные потери понесли гвардейцы: Семёновский полк потерял 900 человек убитыми и ранеными, то есть половину списочного состава, Измайловский полк — 551 человека… Вклад гвардии, которой командовал Милорадович, в общую победу был решающим.

Французы потеряли около 5 тысяч убитыми и более 12 тысяч — сдались в плен.

В плен попал и командир корпуса Вандам. В России он пребывал в ссылке в Вятке и вернулся во Францию после отречения Наполеона. На всю жизнь запомнил эту битву император Александр Павлович: это была первая победа русской армии, которую он видел воочию. За стойкость и мужество, проявленные под Кульмом, Михаил Милорадович был удостоен золотого оружия «За храбрость».

В том же 1813-м, после Лейпцигской «битвы народов», в которой Милорадович командовал гвардией, он становится сиятельным графом Российской империи. Вскоре после этого Александр жалует ему, в добавок к титулу, орден Андрея Первозванного, а также редкое почетное право носить солдатский Георгиевский крест: «Носи его, ты друг солдат!». На том и стояла слава удалого Милорадовича. Девизом нового графского рода стали слова «Прямота меня поддерживает». Однако прямодушный генерал не был профаном и в придворных раскладах, хотя, получая щедрые награды, он вел жизнь расточительную и оставался в долгах, как в шелках.

А в армии в это время распевают песню, которую написал Фёдор Глинка — верный соратник и адъютант Милорадовича.

Здесь Милорадович пред строем,

Над нами Бог, победа с ним;

Друзья, мы вихрем за героем Вперед. умрем иль победим!

Легенды ходят о щедрости Милорадовича. Говорят, он мог купить целый рынок: фрукты, овощи, мясо — и угостить армию. Тут не только рисовка, но и военная педагогика. Такие жесты заслуживают доверие солдатства, безоговорочную преданность генералу.

Уличных сражений в исторической части города удалось избежать. Бои — и весьма упорные — шли только в предместьях. И в этих сражениях от Милорадовича зависело многое. Он бросался туда, где было трудно. По воспоминаниям участника тех событий, «Наполеон мог поспешно возвратиться и внезапно загреметь в тылу. Париж, услышав гром его, стал бы защищаться до последней возможности, и тогда союзники, на краю желаний своих, увидели бы себя в положении крайне невыгодном. Одна минута могла дать крутой оборот делам; но генерал граф Барклай-де-Толли сделал решительное соображение, пустил лучшие резервные войска в дело — и дело взяло счастливый ход. Граф Милорадович ввел все гвардии в огонь и управлял движениями оных».

19 (31) марта Александр I триумфально въехал в Париж. В его свите сразу можно было узнать Милорадовича — статного всадника, блистающего орденами.

В Париже он попросил у императора жалованье на три года вперёд и быстро, за несколько недель, спустил его в городе соблазнов. Война закончилась. Великая армия прекратила существование. Милорадович, как один из спасителей Отечества от нашествия двунадесяти языков, мог считать свою миссию выполненной. Его больше не бросали в бой, а пиком политической карьеры бывалого воина стала должность столичного генерал-губернатора. Сначала он с воодушевлением принял это назначение: «Я истреблю воровство так же, как истреблял колонны Нея под Красным!» Но вскоре мирная жизнь, полная интриг, утомила его.

«Я надеялся на него, а он губит Россию!..»

На должности петербургского генерал-губернатора Милорадович публично демонстрировал хандру. Дескать, нет войны — и генерал скучает. Он (снова эффектный жест!) даже просил государя не награждать его в мирное время…

Но всё не так просто, ему нравилась двойная жизнь — риска в ней было не меньше, чем на поле брани. Милорадович был не чужд реформаторских прожектов. Задумывался и об освобождении крестьян, и об ограничении монархии. Щеголял либеральными устремлениями. Он мог стать богачом, но, всю жизнь, оставаясь бесшабашным холостяком, тратил сверх меры. Ходить в долгах как в шелках — в этом тоже виделось своеобразное щегольство. Как и в манере одеваться ярко, до нелепости, каждый день как на карнавал.

Он — далеко не безучастный свидетель придворных интриг времен заката императора Александра. Милорадович был недурно осведомлен и о фрондерских движениях и, как представлялось, держал в руках все нити. Его доверенный адъютант Фёдор Глинка, как известно, участвовал в «Союзе спасения», входил в Коренную управу «Союза благоденствия». Вероятно, Милорадович имел представление о деятельности этих организаций — и не спешил пресечь их деятельность. Можно предположить, что по каким-то причинам он был заинтересован и в декабрьском мятеже.