Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Несмотря на категорическое возражение КПЮ, 19 июня совещание все же открылось, на этот раз — под Бухарестом. ВКП(б) на нем представляли не только Жданов и Маленков, но еще и Суслов, вполне заслуживший наконец столь высокое поручение. Два дня ушло на двусторонние консультации, согласование общей позиции и ожидание скорее всего невозможной, но весьма желательной капитуляции КПЮ, приезда ее делегации в румынскую столицу. Только по истечении срока, отведенного Белграду — 21 июня, работа совещания началась. Разумеется, с доклада Жданова, построенного на основе положений писем от 27 марта и 4 мая, а также тенденциозно излагавшихся действий югославской компартии, в том числе и решений ее апрельского пленума. С использованием давно забытых приемов шельмования, формулировок типа «Всю ответственность за создавшееся положение несут Тито, Кардель, Джилас и Ранкович. Их методы — из арсенала троцкизма». И с неизбежными при подобном подходе выводами: «своими антипартийными и антисоветскими взглядами, несовместимыми с марксизмом-ленинизмом…руководители КПЮ противопоставили себя коммунистическим партиям, входящим в Информбюро… ЦК КПЮ ставит себя и югославскую компартию вне семьи братских компартий…»[634]

Все участники прений — Якуб Берман (ПРП), Матиаш Ракоши (ВНР), Жак Дюкло (ФКП), Трайчо Костов (БРП), Рудольф Сланский (КПЧ), Пальмиро Тольятти (ИКП), Василе Лука (РРП) — не только поддержали отлучение товарищей по движению, но и внесли свою лепту в обвинение Белграда во всех смертных грехах. А 23 июня совещание приняло ту самую резолюцию, ради которой его и созвали — «О положении в Коммунистической партии Югославии». Не только повторившую оценку, уже высказанную от имени ВКП(б) Ждановым, решение об исключении КПЮ из Информбюро. Содержавшую и новое, весьма показательное, недвусмысленно формулировавшее возможное будущее вмешательство СССР в дела любых компартий:

«Информбюро не сомневается, что в недрах компартии Югославии имеется достаточно здоровых элементов, верных марксизму-ленинизму, верных интернационалистическим традициям югославской компартии, верных единому социалистическому фронту. Задача этих здоровых сил КПЮ состоит в том, чтобы заставить нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и поправить их, порвав с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма, или, если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными на это, сменить их и выдвинуть новое, интернационалистическое руководство КПЮ.

Информбюро не сомневается, что компартия Югославии сумеет выполнить эту почетную задачу»[635].

При анализе возникновения, развития советско-югославского конфликта на его первом этапе заслуживает самого пристального внимания не только его подлинная цель, но и многое иное. То, что Сталин при решительных действиях стремился отойти на второй план, прикрываясь именем Молотова. Превратил по форме межпартийные разногласия в подчеркнуто межгосударственные. Позаботился о том, чтобы в резолюции Информбюро фигурировали весьма важные для его жесткого внешнеполитического курса новые по содержанию формулировки. «Единый социалистический фронт», скрывавший за собою Восточный, советский блок. «Интернационализм», означавший в возникшей ситуации полное подчинение каждой страны, входившей в блок, общим интересам, выражавшимся исключительно Советским Союзом. «Национализм», под которым теперь следовало понимать отступление от общеблоковых позиций, игнорирование их.

Столь серьезная, значительная жертва как Югославия требовала, судя по всему, равноценного ответного хода со стороны Запада. Такого, который компенсировал бы потерю, уравнял позиционное положение в Европе в условиях пока еще не принявшего необратимую форму противоборства США и СССР. А единственно возможным для Москвы встречным шагом бывших союзников мог стать их отказ от контроля над своими зонами оккупации Берлина. Потому-то не когда-либо, а именно в канун того самого дня, когда второе совещание Информбюро завершило свою работу отлучением югославской компартии, Кремль и начал вторую радикальную внешнеполитическую акцию. Призванную либо подтолкнуть Вашингтон, Лондон и Париж, либо вынудить их принять ожидаемое решение. 22 июня командующий советскими оккупационными войсками в Германии маршал Соколовский уведомил своих коллег, генералов Клея, Робертсона и Кенига об установлении блокады Западного Берлина.