Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Узкое руководство пошло на то, что не только выглядело вполне оправданным, обоснованным, но и к чему его практически подталкивали сепаратные действия США, Великобритании и Франции. Как уже отмечалось выше, пятая сессия СМИД, призванная согласовать условия мирного договора с Германией, закончилась ничем. Возможно, Москва и смирилась бы с очередной неудачей дипломатов, с новой затяжкой решения важнейшего для нее внешнеполитического вопроса. Продолжала бы уповать на разрешение рано или поздно проблемы, дожидаясь следующей встречи министров иностранных дел четырех держав. Но никак не могла согласиться с тем, что произошло всего два месяца спустя.

20 февраля 1948 года собравшиеся в Лондоне главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции, подчеркнуто игнорируя и интересы СССР, и его неоспоримое право участвовать в решении германского вопроса, пришли к необычному соглашению. Одобрили экономическое присоединение Саарской области к Франции, а также пожелание Бельгии, Нидерландов и Люксембурга более активно влиять на разрешение германской проблемы. Но и на том Вашингтон, Лондон и Париж не остановились, объявили о том, что сразу же получило название «лондонские рекомендации». О распространении плана Маршалла на три западные зоны оккупации Германии. О необходимости предоставить немецкому народу возможность создать юридическую основу — конституцию — для свободной и демократической формы правления и достижения единства страны. О передаче немцам в самое ближайшее время полной ответственности за управление страной и ограничении в этих целях до минимума прав оккупационной администрации.

СССР поначалу реагировал на происходившее вполне корректно, нотами. От 13 февраля, 6 марта. В них же подчеркивалось: подобные действия уже «привели к подрыву соглашения четырех держав о Контрольном совете в Германии и к подрыву потсдамского соглашения о совете министров иностранных дел, на который была возложена вся подготовительная работа по мирному урегулированию в Европе. Эта политика трех держав не только не содействует установлению прочного демократического мира в Европе, но и чревата такими последствиями, которые могут быть только на руку всякого рода поджигателям новой войны»[636].

Неформальный ответ Запада оказался более чем своеобразным. 23 марта Вашингтон, Лондон и Париж объявили об отказе продолжать участвовать в работе Контрольного совета в Германии. А 4 мая посол США в Москве Смит на встрече с Молотовым, состоявшейся по его инициативе, не обмолвился о происходившем — об откровенно сепаратных действиях, не сказал ни слова по германской проблеме, и лежавшей в основе последних. Зато использовал заключение Советским Союзом в феврале — апреле новых договоров о дружбе и взаимопомощи с теми странами, где незадолго до того изменились строй и форма правления — с Румынией, Венгрией, Болгарией, а также и февральские «события» в Чехословакии как повод для обвинения Москвы в ухудшении двухсторонних отношений. «Европейское сообщество стран и США, — заявил Смит, — встревоженные тенденциями советской политики, сплотились для взаимной самозащиты, и Соединенные Штаты полны решимости играть свою роль в этих совместных мероприятиях, направленных на восстановление и самооборону». Попытался таким образом представить то, что делал Запад в феврале следствием предпринятого СССР позже, в феврале — апреле. Правда, понимая всю уязвимость подобных умозаключений, Смит (вернее, стоявший за ним государственный департамент) высказался и более оптимистично: «Мы до сих пор никоим образом не отказались от надежды на такой поворот в событиях, который даст нам возможность найти путь к установлению хороших и разумных отношений между нашими двумя странами вместе с коренным ослаблением того напряжения, которое в настоящее время повсюду оказывает столь неблагоприятное влияние на международные отношения»[637]. Прозрачно намекнул тем самым, что лишь отказ СССР от влияния на страны Восточной Европы, рассмотрения Москвой их как сферы советских интересов, национальной безопасности и может послужить основой для улучшения отношений двух стран.

Пять дней потребовалось узкому руководству на то, чтобы определить свое отношение к такому по сути категорическому требованию. Только 9 мая Молотов пригласил Смита и изложил ему, а вместе с тем государственному департаменту и президенту Трумэну, советскую позицию. Отказался от каких бы то ни было возможных уступок в Восточной Европе, сочтенных совершенно неприемлемыми для СССР. Вместе с тем выразил и искреннюю готовность к улучшению отношений. Советское правительство, отметил Вячеслав Михайлович, «всегда проводило политику миролюбия и сотрудничества в отношении Соединенных Штатов Америки, которая всегда встречала единодушное одобрение и поддержку со стороны народов СССР. Правительство СССР заявляет, что оно и впредь намерено проводить эту политику со всей последовательностью»[638].