Тайны Кремля

За кулисами же ОБ волнение не улеглось. Даже усилилось, ибо с журналом «Звезда» невольно оказалась связанной и судьба Кузнецова. Происходило то, что вскоре круто изменило ход событий.

На следующий день, 10 августа, Кузнецову от министра госбезопасности В. С. Абакумова поступила «Справка на писателя Зощенко Михаила Михайловича», составленная в тот же день и, судя по правилам делопроизводства, присущим ЦК, явно явилась результатом непременного запроса Кузнецова. В ней, уже в четвертом абзаце, содержалась политическая оценка — «На протяжении ряда лет Зощенко характеризуется как писатель с антисоветскими взглядами, критикующий политику партии в области литературы и искусства». Но — любопытнейшая деталь! — в справке МГБ не было ни слова о постановлении ЦК от 2 декабря 1943 года, в котором Зощенко осуждался за повесть «Перед восходом солнца»[540]. Отсутствовало упоминание о столь важном факте и в еще одном документе (или выпечатки из какой-то еще справки), также посвященном Зощенко, не имеющем ни адреса, ни подписи, написанного в стиле, свойственном лишь сотрудникам МВД или МГБ. В нем же «прослеживались связи» писателя-сатирика. Отмечалось, что наиболее близки с ним Саянов, Прокофьев, Слонимский, Каверин и Никитин. Указывалось, что именно говорит Михаил Михайлович «в беседах среди своего близкого окружения». Да отмечалось, но ссылкой на «Малую советскую энциклопедию», что «хорошие взаимоотношения между Зощенко, Слонимским и Кавериным относятся еще к 1926 году, к периоду существования созданной этими лицами группы „Серапионовы братья“, представляющей собою идеологически и политически вредную оппозицию в писательской среде»[541].

Пока нельзя с полной уверенностью сказать, насколько решающими оказались оба эти документа для подготовки окончательного варианта постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград». Но можно утверждать: они далеко не случайно оказались в досье управления пропаганды, посвященном ленинградским журналам. И, несомненно, существует прямая связь между полученной 10 августа Кузнецовым справкой (а может быть, и другими аналогичными материалами слежки), пересланной им в УПиА, и тем, что 12 августа у Сталина состоялась беседа со Ждановым и Кузнецовым. А Жданову пришлось занести в записную книжку важное указание: «Раздраконить. Смену произвести активн. сотрудн. Еголина поставить. Хулиганскую речь. (Выделено мною. — Ю. Ж)»[542]. После этого Александров смог, наконец, подготовить тот вариант текста постановления, который и оказался, в конце концов, утвержденным. Правда, на тот день, 12 августа, он содержал не 13, а 12 пунктов. В том числе: «4. Утвердить главным редактором журнала „Звезда“ тов. Еголина А. М. с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б) <…> 6. Отменить решение Ленинградского горкома от 26 июня с. г. о редколлегии журнала „Звезда“, как политически ошибочное. Объявить выговор второму секретарю горкома тов. Капустину Я. Ф. за принятие этого решения. 7. Снять с работы секретаря по пропаганде и заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинградского горкома тов. Широкова И. М., отозвав его в распоряжение ЦК ВКП(б)».

К сожалению, происшедшее пока можно истолковать лишь предположительно. Скорее всего, Кузнецову удалось оправдаться перед Сталиным. Доказать, навязав именно такой взгляд на всю проблему, что в писательской среде Ленинграда давно уже, с тех времен, когда первым секретарем там еще был Жданов, зрели «нездоровые настроения», а подпитывали их прежде всего Зощенко с его «антисоветскими взглядами», да Ахматова с ее «упадочничеством». А потому, если и искать виновного в том, то им должен стать никто иной, как Жданов. Весьма возможно, Сталин не захотел делать ответственным за выявленные неполадки Жданова, дискредитировать его по столь, в общем, ничтожному поводу, но все же согласился в принципе с Кузнецовым. Поручил исправление сложившегося положения своему старому испытанному другу и соратнику. Только этим и можно объяснить появление, но уже 14 августа, последнего, 13-го пункта постановления — «командировать т. Жданова в Ленинград для разъяснения настоящего постановления ЦК ВКП(б)»[543]. Каким же должно было стать «разъяснение», Жданов хорошо знал — «хулиганская речь». Уже 15 августа. Ему предстояло выполнить неблагодарную миссию, взяв роль обскуранта, гонителя интеллигенции. Сделать то, на что, весьма вероятно, хотели обречь Кузнецова.

Нанести прямой удар по Кузнецову его противникам так и не удалось. Схватка закончилась в его пользу, а испить чашу страданий пришлось Зощенко и Ахматовой, Капустину и Широкову, оказавшимся пешками в чужой большой игре. Вместе с тем, именно так зародилось и более страшное, но то, чему еще предстояло произойти. Через два с половиной года, как «ленинградскому делу».