Тайны мадам Дюбуа

Расторопная Ханни, не чета Бланш, всюду была с подопечными, она и сейчас поправляла платьице Катарины. А мне и впрямь хотелось побыть одной и хоть немного собраться с мыслями.

– Вы бы меня очень выручили, Ханни, – благодарно улыбнулась я девушке.

– Мне в радость, я люблю детишек! – добродушно отмахнулась та.

Славная девушка. Я подумала, что нужно непременно поблагодарить ее деньгами.

Ханни увела детей прогуляться на палубе, а я, отперев дверь, пригласила фрау Кох на чашку кофе. Разумеется, она оказала мне услугу не просто так…

– Эти сплетники болтают о вас ужасные вещи! – горячилась фрау Кох, осматриваясь в моей гостиной. – Мне, право, даже пересказывать неловко все-то, что я слышала!

Но фрау Кох все-таки пересказала – хотя я того и не просила. Подробно, с интонациями и выражением. И, когда я уж совсем пала духом, вынесла вердикт:

– Я не поддерживаю этих сплетников и не верю ни одному слову! Разумеется, вы не убивали вашего несчастного мужа – что за глупости!

Это было уже хоть что-то…

– …это сделал тот же, кто и отравил эту французскую актрису. Очевидно ведь!

И снова я поспорить не могла.

Как бы там ни было, фрау Кох, кажется, и впрямь настроена была доброжелательно, а оттого я постаралась быть искренней.

– Спасибо вам, фрау Кох, – я любезно пожала ее руки. – Я не знала, конечно же, все эти дни, что… месье Дюбуа мертв. Я и предположить этого не могла. Не спрашивайте меня о большем, прошу.

Та торопливо кивнула – и с затаенным вниманием продолжала смотреть на меня. Фрау Кох явно не терпелось спросить еще что-то, но она не могла решиться.

Вспомнилось, как ни раз и Грета, и ее муж исподволь выпытывали у меня, где нынче месье Дюбуа, и когда с ним можно будет поговорить. О чем поговорить? Прежде я не придавала значения, но, учитывая, что и после его мнимой смерти немецкая чета явно жаждет что-то сообщить… это может быть важным.

Мой супруг – француз, более того – французский дипломат. Если бы Кохи владели некой компрометирующей их родину информацией и искали бы политической защиты, то к кому же еще им обратиться, как не к французам? Франция и Германия уже не одну сотню лет враги, это все знают.

Так что я твердо решила свести Жана и фрау Кох для приватного разговора. Даже если это касается не бомбы на борту «Ундины», а чего-то еще… нам эта дружба, без сомнений, пойдет на пользу.

В ответ же на затянувшуюся паузу я тяжело вздохнула и посетовала:

– Разумеется, вы правы: в убийствах месье Дюбуа и фрау Гроссо виновен один человек. Если бы мы знали кто… господин Вальц делает все возможное, чтобы найти преступника.

Фрау Кох поджала губы. Поерзала на месте, борясь с собой, и вдруг заявила:

– Кажется, я знаю, кто убил фрау Гроссо.

Признаюсь, я отнеслась к тем словам не слишком серьезно, но все-таки постаралась не спугнуть.

– Вы что-то видели?

– Слышала! Разговор на французском – очень нервный и короткий, я ни слова не разобрала. – Фрау Кох снова поерзала на месте, придвинулась ко мне ближе и полушепотом продолжала: – Это случилось в самую первую ночь – здесь, на пароходе. Все спали, а я читала роман в гостиной и вдруг услышала стук в дверь. Не в свою, в соседнюю. В каюту фрау Гроссо! Я много чего слышала об этой женщине, много дурного… оттого не утерпела, отложила роман и подошла к двери. Стала прислушиваться. Голос фрау Гроссо я узнала сразу – звучный громкий. Такая бесстыдница – ее совершенно не волновало, что все спят! Она была не рада визитеру, готова поклясться.

– А второй голос? – не дыша, спросила я.

– А второй принадлежал мужчине. – Такой густой, знаете ли, хрипловатый баритон. Уверенный голос, хоть и почти неслышный.

– Вы узнали его?

– Нет, увы нет. На тот момент не узнала – узнала позже.

– Когда же?! – поторопила я.

– Когда фрау Гроссо, выкрикнув «Va-t'en!7», что даже я сумела понять, захлопнула дверь! Я тогда выждала добрых минуты три, убедилась, что все стихло, и он, этот мужчина, ушел. Точнее, я думала, что ушел. И тихонько приоткрыла дверь. Как же ошибалась…

– Он был там?..

Грета кивнула.

– Он стоял и смотрел точно на меня. Он знал, что я слышала весь разговор! – Она молитвенно сложила руки на груди.

– Но ведь вы не знаете французского? И ничего не поняли, так?

– Ни слова. Думаю, только это меня и спасло от участи фрау Гроссо. Он лишь посмотрел на меня – тяжело, очень тяжело. Выждал, когда я ахну и запрусь изнутри и… право, я даже не знаю, сколько он там простоял. Я немедля разбудила мужа и все ему рассказала. Когда мой дорогой Кальвин выглянул в коридор – никого не было.

– Но об увиденном вы решили умолчать… – сама догадалась я.

– Да. Когда стало известно, что фрау Гроссо убили, я хотела рассказать… вам или господину Дюбуа. Но Кальвин отговорил меня.

– Отчего вы хотели поделиться этим с господином Дюбуа, а не с обер-лейтенантом или командиром парохода? – настороженно уточнила я.

Грета снова поджала губы. Выдавила через силу:

– Я не слишком доверяю немецким подданным. На то есть причины, поверьте.

Я задумалась: господин Кох продал аптекарский бизнес, бросил родную Германию – будто бежал. Неужто и впрямь дело в политике?