Тайны моей сестры

– Да, – улыбаюсь я. – Помню, как Салли позвонила мне и сказала, что познакомилась с офигенным парнем, которого увидела из-за решетки сада; я тогда решила, что у нее поехала крыша, потому что, насколько я помнила, единственным нашим соседом был чувак по имени мистер Мэттьюз, и ему было за девяносто.

Пол смеется.

– Твои родители ведь купили этот дом? – спрашиваю я.

– Ага. Старика Мэттьюза отправили в дом престарелых, и его сын продал дом нам, – говорит он. – Это было в девяносто четвертом, почти сразу, как ты уехала. Родители несколько лет там пожили, а потом умерли почти сразу друг за другом.

– Мне жаль.

– Они прожили долгую и счастливую жизнь. Этот дом был для меня одновременно радостью и проклятием. Мне никогда не нравился Херн Бэй. Он всегда наводил на меня тоску. Родители каждый год тащили меня сюда на праздники, а мне просто хотелось остаться дома в Бетнал Грин и потусоваться с друзьями. Но мама с папой обожали это место. Они всегда говорили, что хотели бы здесь состариться, и вот их мечта сбылась.

– Странно, что ты решил тут остаться, если тебе здесь так не нравилось, – говорю я, наливая себе еще вина. – Мог бы продать дом. Что заставило тебя осесть?

Он улыбается и чуть подается вперед; его взгляд затуманен алкоголем и тусклым светом.

– Салли, – тихо говорит он. – Салли все изменила. Я уже решил, что дом буду сдавать, а сам остановлюсь в лондонской квартире, но затем, показывая агенту по недвижимости сад, услышал свист. Я повернулся и увидел ее. И все мои планы полетели в тартарары.

Он делает глоток пива. Я вижу, что ему непросто об этом говорить.

– Она так радовалась, – вспоминаю я. – Сказала, что ты похож на Лиама Нисона, только поменьше ростом.

Поперхнувшись, он вытирает рот рукой.

– Лиама Нисона? Она издевалась?

– Думаю, она просто была счастлива.

– Да, мы были счастливы, – кивает он. – Но я с самого начала видел, что у нее все мысли о Ханне. Ох, чего уж только эта девчонка ей не говорила. Помню, как я впервые пришел к Салли на воскресный обед. Мы только-только добрались до второго, когда между ними разразился бурный спор. Не помню, из-за чего все началось – может быть, Ханне показалось, что в картошке слишком много соуса, не знаю, но я такого не ожидал. Знаю только, что если бы я назвал мою маму так, как Ханна называла Салли, мне бы не поздоровилось. Но она была не моя дочь, не мне было ее отчитывать.

– Как думаешь, может, всему виной алкоголь?

– Возможно, – отвечает он. – Хотя мне кажется, проблема была немного другого плана.

– Выпив, люди становятся вспыльчивыми, – говорю я, вспоминая, каким разгневанным становился отец после попойки.

– Оглядываясь назад, я понимаю, что смотрел на все сквозь розовые очки, – говорит Пол. – Думаю, я просто хотел видеть в Салли самое лучшее.

– Мы все хотели. – Я опустошаю бокал и, не задумываясь, наливаю еще.

– Именно твоя мама в конце концов и сказала мне, что Салли пьет. Думаю, она решила, что я должен знать, – говорит Пол. – Она рассказала, что, когда Ханна была маленькой, Салли таскала ее с собой по пабам и заставляла ждать на улице, пока сама напивалась.

Я киваю, вспоминая мамины лихорадочные звонки, когда она испуганным голосом говорила, что Салли с Ханной опять пропали. И потом перезванивала, чтобы сообщить – они нашлись и Салли опять напилась.

– Но это было до того, как она встретила меня, – говорит Пол. – Я убедил себя, что я ее вытащил, что она не примется опять за свое. С Ханной это помогло. Узнав, что ей пришлось пережить, я стал относиться к ней менее строго. И Салли сказал сильно на нее не наезжать. После этого все наладилось. Мы с Ханной хорошо поладили и даже начали жить, как нормальная семья. Это было прекрасно.

Его голос обрывается, и он сжимает руки вместе.

– Я помог им съехать от твоей мамы, и мы купили дом в Уиллоу Эстэйт. Салли на тот момент еще работала в банке, и денег нам более чем хватало. Но потом все пошло наперекосяк.

– Что произошло? – Я вдруг осознаю, что никогда не спрашивала Пола, как он все это видит. Я знала об этом только от мамы.

– Ну, Ханна начала спрашивать про своего настоящего отца, но Салли и слушать не желала. Думаю, она боялась, что вся эта история разобьет Ханне сердце. Но я говорил ей – это вполне естественно, что она хочет увидеть своего отца. Будь я на ее месте, тоже хотел бы знать, кто мой отец. Я думал, все устаканилось, но однажды вечером вернулся домой и застал Ханну в слезах. Видимо, Салли увидела, как та вбивает имя отца в поисковой строке. Она взбесилась, наорала на Ханну и наговорила ей кучу всяких гадостей.

– Каких гадостей?

– Ой, ты же знаешь Салли, если ее накроет, – отвечает он, вскинув брови. – Она сказала Ханне, что этот парень, ее отец, хотел, чтобы она сделала аборт. Наверное, так и было, но не стоило этого говорить. Ханна была безутешна. Понятное дело, любому человеку было бы неприятно узнать, что отец хотел от него избавиться.

– Он же был еще ребенком, когда все это произошло, – говорю я. – Всего лишь подросток, того же возраста, что и Салли. Вскоре после этого его семья переехала. Думаю, на аборте настаивали его родители.