Тайны Парижа

– Может быть.

И Дама в черной перчатке насмешливо улыбнулась.

– Вы ведь дали клятву исполнять все мои желания, не правда ли?

– Да.

– Так сдержите вашу клятву. Гектор Лемблен снова нахмурился.

– О, – продолжала Дама в черной перчатке, – это еще не все, капитан.

– Что же дальше?

– Я хотела бы занять другую комнату в замке.

– Это не трудно, весь замок в вашем распоряжении. Молодая женщина посмотрела на капитана чарующим взглядом.

– И вы очень любили покойную госпожу Лемблен? – спросила она.

Капитан вздрогнул и побледнел.

– Да, – прошептал он наконец.

– Быть может, любите ее и до сих пор?

– Нет, я люблю вас.

– Я хочу убедиться в этом.

– Каким образом?

– Вы отдадите мне комнату, в которой она умерла. Капитан побледнел как смерть.

– Ах, – прошептал он, – какое странное желание!

– Возможно.

– Вы должны отказаться от него.

– Нет, я так хочу. Гектор опустил голову.

– Пусть будет по-вашему, – покорно сказал он.

– Вы будете каждый день приходить ко мне и беседовать со мною у камина.

Волосы у капитана от ужаса встали дыбом.

– Мы будем говорить о ней.

– О, никогда, никогда! – прохрипел он. – О ней – никогда.

– Почему? Если вы ее любили… а теперь уже больше не любите…

Улыбка и голос Дамы в черной перчатке сделались до такой степени злыми, что капитана охватил ужас, и он спросил себя, уж не демон ли из ада явился к нему, чтобы мучить его.

– Идите же, мой дорогой капитан, – продолжала молодая женщина, – и распорядитесь, чтобы мне приготовили комнату покойной госпожи Лемблен: с сегодняшней ночи я буду спать там.

И в то время как капитан, обезумев от ужаса и душевной муки, шатаясь, медленно выходил из комнаты, она прибавила:

– Прикажите, чтобы в обстановке комнаты ничего не изменяли.

Капитан вышел, а Дама в черной перчатке прошептала:

– Тебе придется сознаться, убийца, в своем преступлении.

VII

С этой минуты жизнь капитана, и без того тяжелая, сделалась настоящим адом.

В продолжение целого дня Дама в черной перчатке держала свою жертву в полном повиновении и под своим властным взглядом.

То повелительная и жестокая, то с обворожительной улыбкой на устах, она играла им, как кошка с мышью.

Капитан любил ее. Это не была спокойная и глубокая любовь, поднимающаяся из глубины души человека и являющаяся источником светлых радостей, напротив, это была странная роковая страсть, где все было страданием и которая подавляла все способности человека, как бы держа его в железных клещах.

В замке Рювиньи обедали между шестью и семью часами. Однажды, когда обед кончился, Дама в черной перчатке переглянулась со своим старым другом, графом Арлевым.

– Дорогой хозяин, – обратился тот любезно к капитану, хотя тон его плохо скрывал приказание, – вечер прекрасный, луна так чудно светит. Что вы на это скажете?

И граф указал на готические окна столовой.

– Вы правы, – согласился капитан.

– Прокатимтесь-ка верхом.

Капитан вздрогнул, вспомнив свое обещание уезжать каждый вечер из замка в восемь часов с тем, чтобы возвращаться туда к десяти часам.

– Как вам угодно, – ответил он, опуская голову.

И он последовал за графом, направившимся к двери.

Через десять минут капитан Гектор Лемблен и майор Арлев выехали из замка, а Дама в черной перчатке приняла у себя тайком молодого Армана Леона, которого провел проводник. В ту минуту, как капитан садился на лошадь, майор обратился к нему со словами:

– Мы отправимся в лес. По-моему, нет ничего лучше звуков охотничьей трубы в чаще Старых деревьев. А как ваше мнение?

– Я согласен с вами, – ответил Гектор Лемблен, который помнил условие, поставленное ему Дамой в черной перчатке, чтобы он давал знать о своем возвращении.

– В таком случае, – сказал майор, – возьмите с собою рог.

– Знаете ли, граф, – пробормотал капитан, вешая рог через плечо в ту минуту, как они выезжали со двора замка, – знаете ли, у вашей воспитанницы являются иногда странные фантазии.

Замечание капитана осталось без ответа.

– Мне кажется, – продолжал Гектор Лемблен, уколотый этим молчанием, – что она хочет испытать, буду ли я во всех отношениях покорным мужем.

При этих словах майор круто обернулся к нему и сказал:

– Вам известно, что вас никто не принуждает жениться и что время еще не ушло.

– Нет, нет, – поспешно перебил его капитан, – нет, я люблю ее!

Майор молча пришпорил лошадь и поскакал вперед. Полтора часа они ехали рядом, оба погруженные в свои мысли, один, по-видимому, исполняя полученное приказание, а другой – считая минуты, отделявшие его от свидания с любимой женщиной.

В половине десятого граф Арлев остановил лошадь.

– Становится свежо, – заметил он, – не лучше ли будет вернуться?

Он направился по кратчайшей дороге и пустил лошадь галопом. Капитан следовал за ним. Он чувствовал себя во власти этого человека, несколько дней назад совершенно ему незнакомого, а теперь говорящего с ним повелительным тоном и распоряжающегося им в силу какой-то неведомой и роковой власти.

Когда они очутились в четверти мили от замка, майор, сделавшийся снова молчаливым, заговорил опять, повернувшись к капитану:

– Я убежден, – сказал он, – что утес, где стоит ваш замок, должен обладать великолепным эхо.

– Вы думаете?