Тайны Парижа

– Не далее как сегодня утром я согласился бы с вами, но вечером я был возбужден, меня лихорадило, и я принял вызов виконта. Вы догадываетесь теперь о причине моего посещения?

– Я буду вашим секундантом, – заявил майор. – Но мне кажется, что наш молодой друг не в состоянии ехать с нами.

– Я согласен с вами.

– И если у вас нет под рукой никого…

– Решительно никого.

– То я берусь устроить ваше дело, любезный граф. В отеле «Англия» живет немец – капитан, служивший еще при Наполеоне, и я уведомлю его. Он будет в восторге оказать вам эту услугу.

– Отлично, – согласился граф.

– Где назначено место поединка?

– В Лихтентале, за монастырем.

– В котором часу?

– В семь часов утра.

– Мы явимся к вам в шесть.

Граф д'Асти поговорил еще несколько минут с Арманом и майором, затем простился с ними и возвратился домой.

– Как здоровье графини? – осведомился он у горничной.

– Графиня снова легла в постель, у нее продолжается лихорадка.

Еще накануне д'Асти поднялся бы в комнату жены, не колеблясь и не сомневаясь, что его впустят туда. Но после ссоры, развившейся между ними, он не решился на это и заперся в своей комнате. Не успел граф уйти из комнаты, где лежал Арман, как в ней бесшумно отворилась дверь, и Дама в черной перчатке появилась на пороге. Она села около него, взяла его руки в свои и спросила:

– Как вы себя чувствуете теперь, друг мой?

Ее голос звучал так ласково и нежно, что раненый вздрогнул от радости.

– Я не чувствую никакой боли, – ответил он, – особенно когда вижу вас… да притом это простая царапина.

– Скажите лучше, что ваш противник глупец, нарушивший мои приказания. Этот сумасшедший чуть было не убил вас.

Очаровательная улыбка озарила лицо молодого безумца.

– Ну, что же, – возразил он, – я умер бы за вас… Она судорожно сжала его руку.

– Вы ребенок, – прошептала она, – благородный, но безрассудный ребенок, которого я награжу когда-нибудь за преданность, выказываемую по отношению ко мне… а пока вы должны жить, и жить ради любви графини.

При этих словах Арман побледнел и вздрогнул.

– Ах! – воскликнул он. – Неужели еще не все?

– Нет еще.

– Что же я должен еще исполнить?

– Она должна полюбить вас… необходимо… Дама в черной перчатке с минуту колебалась.

– Нет, – сказала она. – К чему? К чему посвящать вас в тайны вашей будущей роли? У вас может не хватить мужества.

– Значит, эта роль отвратительна? – спросил в волнении Арман.

– Нет, но надо сильно любить меня, чтобы выполнить ее до конца.

– О, я люблю вас! – в порыве страсти вскричал он, обвороженный взглядом и улыбкой этой странной женщины.

– Вы будете повиноваться мне?

– Разве вы можете в этом сомневаться?

– Нет, и в доказательство этого приказываю вам молчать, – шутливо сказала она, вновь взяв его за руку.

– Почему?

– Потому что у вас лихорадка, и вам необходим покой. Доброй ночи!

Она коснулась губами бледного лба Армана, встала, послала ему рукой привет и исчезла. Но Дама в черной перчатке прошла не в свою комнату, с темными обоями, которую мы уже знаем, но поднялась на верхний этаж и постучала в дверь, которая немедленно отворилась. Это была комната графа Арлева.

Майор сам отворил дверь молодой женщине, приложил палец к губам и чуть слышно прошептал:

– Тс… пойдемте!

Он увлек ее в угол комнаты, за кровать. Толстый ковер, покрывавший весь пол, совершенно заглушал их шаги. Дойдя до угла, майор наклонился к стене, откуда проскальзывал луч света.

– Смотрите, – сказал он Даме в черной перчатке. Свет шел из отверстия, просверленного в стене, отделявшей дом майора от дома графа д'Асти. Это отверстие имело форму воронки. В доме графа оно было величиной с пятифранковую монету, а на противоположной стороне раза в три больше. Это отверстие, о существовании которого обитатели соседнего дома, очевидно, не подозревали, соединяло комнату, занимаемую майором, с комнатой графини д'Асти. В ее комнате это отверстие приходилось под картиной в готической раме и очень искусно скрывалось складками обивки, покрывавшей стены.

При помощи этого отверстия, напоминавшего собою слуховую трубку, в комнате майора можно было слышать каждое слово, произнесенное шепотом у графини, даже самый слабый вздох. Постель и альков графини, находившиеся как раз напротив, были также ясно видны, и благодаря этому отверстию Дама в черной перчатке могла прошлую ночь присутствовать при страданиях, тревоге и обмороке графини; она узнала благодаря ему же о решении графа и графини покинуть Баден на следующий день.

– Взгляните, – сказал майор.

Дама в черной перчатке приложила глаз к отверстию и при свете ночника увидала Маргариту де Пон, сидевшую на кровати, закутанную в меховую накидку и горько плачущую, закрыв лицо руками.

– Как она его любит! – прошептал майор чуть слышно умоляющим голосом. Казалось, он просил пощады графине.

Дама в черной перчатке осталась по-прежнему спокойна и, по-видимому, даже не поняла слов майора.

– Неужели вы хотите, – прошептал майор, – чтобы граф завтра умер?

– Нет, – возразила она.

– Однако…