Тайны Парижа

Что же касается графини, то она никогда не видала Дамы в черной перчатке и заметила только, что предполагаемая русская дама обладала жестокой, почти роковой красотой. И ей представилось, что высокомерная строгость Дамы в черной перчатке свидетельствует о возвышенной душе и разуме и что она принесет ее мужу выздоровление.

После обмена обычными приветствиями Дама в черной перчатке просила провести ее к больному. Затем она потребовала оставить ее с ним наедине. Майор и обе женщины, повинуясь ее приказанию, вышли в соседнюю комнату.

И вот в течение целой минуты Дама в черной перчатке с какой-то дикой радостью смотрела на это лицо, измученное лихорадкой и искаженное перенесенными страданиями, на болезненно блестевшие глаза и преждевременно поседевшие и поредевшие волосы.

– Я думаю, – прошептала она, – что ты достаточно настрадался… убийца!

И она вынула из своего кармана маленький флакон с темной жидкостью и со зловещей медлительностью откупорила его. Графиня д'Асти пришла бы в ужас, если бы увидала в эту минуту страшное выражение лица Дамы в черной перчатке.

XIII

Дама в черной перчатке открыла флакон и налила несколько капель содержавшейся в нем коричневой жидкости на чайную ложку. Затем она раздвинула губы больного, заставила его раскрыть рот и влила ему жидкость. Был это яд или целебное средство?

Едва раненый проглотил лекарство, как странная перемена совершилась в его лице. Из багрового, каким он был до тех пор, он внезапно стал бледным, морщины на его лице разгладились, он издал несколько невнятных звуков, затем глаза его закрылись, и через несколько секунд лицо его помертвело.

Дама в черной перчатке открыла дверь комнаты, куда вышли графиня, Фульмен и майор.

– Вы можете войти, – сказала она.

Они вошли. Графиня вдруг вскрикнула. Фульмен задрожала. «Она убила его», – подумала она.

Но губы Дамы в черной перчатке улыбались.

– Не бойтесь, – сказала она графине, – это обморок, который вызван мною нарочно.

– Ах, – прошептала молодая женщина, – как мне страшно!

– Теперь он впал в летаргию, которая продолжится около двух часов, – сказала Дама в черной перчатке. – В течение этих двух часов он не проявит ни одного признака жизни, он будет лежать, как мертвый.

– А… потом?

– Потом он придет в себя и у него уже не будет ни лихорадки, ни бреда.

– И он будет спасен?

– Нет еще, но я буду, по крайней мере, в состоянии судить о его болезни.

И Дама в черной перчатке прибавила:

– Однако, сударыня, вам придется посвятить меня в некоторые обстоятельства, которые дадут мне понятие о сущности его болезни, и только тогда я могу назначить ему подходящее лечение.

У графини д'Асти отчаянно забилось сердце. Она подумала, что молодая женщина придерживается того же мнения о ране ее мужа, что и доктор-француз. Дама в черной перчатке пригласила жестом майора и Фульмен выйти из комнаты. Они удалились, и графиня осталась наедине с этим своеобразным врачом.

– Сударыня, – произнесла Дама в черной перчатке голосом, утратившим прежнюю суровость и звучавшим задушевно и ласково, – вы должны позволить мне относиться к вам, как к старому другу, вы должны вполне довериться мне.

– Для спасения своего мужа я готова на все.

– Майор Арлев, мой старый знакомый, – продолжала Дама в черной перчатке, – явился за мной совершенно неожиданно, но во время пути я успела расспросить его о различных фазисах болезни вашего мужа.

Графиня задрожала.

– Он сообщил мне, что граф находился вне опасности уже через три дня после дуэли.

– Это правда.

– Что он был спокоен, хорошо спал, и все заставляло надеяться на быстрое его выздоровление.

– Да.

– Но внезапно, в исходе восьмого дня, когда рана уже начала закрываться, больной почувствовал себя хуже. Правда это?

– Увы!

– Приходится приписать все это влиянию какой-нибудь случайности.

– Но, сударыня, – быстро прервала ее графиня, – уход за ним все время был прекрасный, я не отходила от него ни на минуту.

– В таком случае ухудшение должно иметь нравственную причину.

Графиня д'Асти то краснела, то бледнела. «Неужели я должна признаться в своей тайне?» – подумала она.

– Поймите, – продолжала Дама в черной перчатке, – что если вы желаете спасти графа, то должны искренно и подробно рассказать мне все.

Графиня сделала над собою усилие.

– Я готова, – сказала она.

Дама в черной перчатке подошла к ней и посмотрела на нее проницательным взглядом судьи, который допрашивает обвиняемого.

– Любите ли вы вашего мужа? – спросила она.

– Ах! – вздохнула графиня, которой казалось, что она вполне искренна, так как в данную минуту она позабыла об Армане.

– Любили ли вы его… всегда? Маргарита де Пон смутилась.

– Помните, сударыня, я спрашиваю вас для того, чтобы спасти вашего мужа.

– Я знаю! Нет, я чувствовала к нему одно время отвращение. Но нельзя ли…

– Умолчать о причинах этого, не правда ли? Графиня молча кивнула головой.

– О, конечно, причины не играют здесь никакой роли!

Графиня д'Асти вздохнула с облегчением.

– Не выказывали ли вы ему свое отвращение, даже, может быть, ненависть?

– Да.

– До каких пор?

– Пока он не был ранен.

– Ну, а с тех пор?

– Тогда мне стало жаль его… и я его простила…