Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

Защитник. По логике этой формулы Пархоменко и был наказан, но не в уголовном, а в административном порядке. Важно сказать вот что: прямых виновников гибели "Новороссийска" нет, если не считать тех, кто сбросил мины в бухте.

Обвинитель. А вы не пробовали задать себе вопрос: где Пархоменко был тогда нужнее - на ГКП флота, то есть в штабе, или на борту гибнущего линкора? Точнее, где он обязан быть?

Защитник. Теоретически он обязан был быть на своем штатном посту в здании на площади Нахимова. Но кто на его месте смог бы смотреть из окна кабинета, как гибнет лучший корабль флота?! Дело даже не в том, что его могли упрекнуть в трусости. В конце концов, надо было увидеть все своими глазами, ибо никакой, даже самый исчерпывающий доклад не даст всей полноты картины.

Его присутствие на "Новороссийске" ничто не могло изменить в судьбе корабля, ибо спасти линкор уже не мог, как говорится, "ни Бог, ни царь и не герой"... Неизбежность гибели линкора от такого взрыва и от такой пробоины была заложена уже на стапелях - проектантами, конструкторами, строителями всеми, кто добивался увеличения хода за счет живучести корабля.

Оставить штаб и прибыть на гибнущий корабль важно по другой причине: моряки "Новороссийска" должны были знать, что в эту тяжкую минуту командующий флотом рядом с ними...

Когда в 1916 году взорвалась "Императрица Мария", командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак точно так же поспешил на борт гибнущего линкора. Но пробыл он на нем недолго - отплыл на берег на моторном катере до опрокидывания корабля. Вице-адмирал Пархоменко оставался на своем линкоре до конца. Потом ему был упрек в "ненужном геройстве". Но это было делом личной чести разделить судьбу экипажа. Вместе со всеми, кто стоял на юте, он оказался в воде, под кораблем...

Обвинитель. Что держало Пархоменко на юте до самого конца? Побывал на линкоре, вник в обстановку, теперь возвращайся на свой КП, в штаб и действуй во всей широте своей комфлотской власти: поднимай службы, координируй их усилия, принимай доклады, вникай, решай... Так требовала элементарная логика.

Но Пархоменко руководствовался иной логикой - тактикой служебного самоспасения. Он хорошо знал: вернись он в свой кабинет, начальство до конца жизни поминало бы ему и "самоустранение", и "кабинетный стиль управления флотом", и кое-что похлеще.

Защитник. Давайте судить человека по законам того времени, в котором он жил и действовал, а не с моральной высоты нашего времени и непогрешимости правоты далеких потомков. Вспомните, середина пятидесятых годов. Дух сталинского режима все еще властвовал и в мышлении начальников, и в поведении подчиненных.

Если начальник проигрывал дело, никто не хотел слушать никаких оправданий и объяснений. "Нет крепостей, которые бы большевики не смогли взять". Если не взял, значит, не настоящий большевик. Либо пан, либо пропал. Победителей не судят, и вообще - цель оправдывает средства.

Обвинитель. Так вот, как большинство начальников "железной сталинской эпохи", Пархоменко, с одной стороны, не верил подчиненным, с другой страшился своего начальства больше собственного зла. Именно это недоверие и этот страх погнали его на подраненный линкор. Он искренне был убежден, что там, на тонущем корабле, не смогут обойтись без его адмиральского ока, что только он сможет разобраться во всем до конца и найти правильный выход. Он, кто же еще?!

Почти каждому новоиспеченному начальнику - психологи это знают кажется, что именно ему достались самые бестолковые, самые нерадивые подчиненные. На этом комплексе выросло не одно поколение руководителей как в годы культа, так и во времена застоя. Не был исключением и временно исполняющий дела командующего Черноморским флотом. Не верил он в Сербулова с Хуршудовым, в их качества морских командиров; не верил он инженеру Матусевичу, доложившему из ПЭЖа о приближении опасного крена, не верил он начальнику технического управления Иванову, подтвердившему это опасение.

Защитник. Нельзя все время оперировать лишь жесткими категориями. А психология? Вера, сомнения, надежды - разве можно все это отбрасывать в столь сложном анализе? По-человечески ведь очень трудно поверить в неизбежную гибель линкора от одного взрыва, зная из свежего опыта Второй мировой войны, что для уничтожения современных крупных кораблей требуется попадание от пяти до двенадцати торпед.

Обвинитель. Это справедливо по отношению к американским и английским кораблям. Пархоменко же имел дело с бывшим итальянским линкором и обязан был знать на основании все того же "свежего опыта Второй мировой войны", что корабли этого типа в ситуации, подобной "Новороссийску", легко опрокидываются. Пархоменко не знал этого. И в этом он был сын своего времени - властвующая некомпетентность.

Все же оставим психологию - "знал не знал", "верил не верил"... Уж такую-то простую вещь, что корабль управляется с ГКП, а не с юта, Пархоменко знал с лейтенантских времен.

Защитник. Командир вправе сам выбирать себе для руководства боем, операцией то место, которое он считает наилучшим.