Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

Се ев а оне ыде
А тужде отроще одьверзещеши врата ониа
А вейдеши в онь – то б о есе красен Прий
А тамо Pa-река теНце
Якова оделящешеть Сверьгу одо Яве.
А ЧеНслобог учеНсте дне нашиа
А рещет богови чеНсла сва.
А быте дне сварзеню
Ниже быте ноще
А усекнуте ты,
Бо се есе – явски.
А сыи есте во дне божстем
А в носще никий есь
Иножде бог Дид-Дуб-Сноп наш…

Забормотал старый волхв, уже давно забытые и никем не понимаемые слова, разрыл землю, сложил туда яйца и корчаги с брагой.

– Это он землю кормит, – Шепнула Дмитрию на ухо Мария, – Богов подземных задабривает, что бы приняли тех, кого мы в сыру землю опустим.

– А наши как?

– Наши с огнем, с дымом костров священных в Прий улетят. Те, кто доблестью своей заслужил те – в Вальхаллу. Вон смотри, – Он повернула его в сторону реки, где поплыли уже пылающие струги, – Вон видишь берсерки и мои вравронии, медвежьих людей на воде хоронят, чтобы даже пепел их вода унесла.

В ночи полыхнули погребальные костры, загудели колокола, забили бубны и барабаны, загудели рожки и трубы – началась поминальная тризна.

Воины пустили поминальную чашу по кругу. В этот раз пленные враги не сидели в общем кругу. Слишком смертельная была сеча. Не тронули только тех, кого сестры милосердные от меча телом прикрыли, да и то только потому, думали, что от ран помрут. Те, кто с Мамаем утек, только тот в живых и остался.

Помянули воинов, кто голову сложил, бандуристы и гусляры настроили свои инструменты и полились сказы про прошлые дела, про былинных богатырей. К утру побросали на кострища оружие и скарб всякий насыпали курганы. Симоновские братья похоронили своих в склепе. Над могилою Пересвета поставили церковь Пресвятой Богородицы. Адронниковские братья поставили на погосте церковь Спаса. И те, и другие приняли в обитель свою тех, кто после битвы в Веру их перешли, а также приютили тех увечных, кто в обителях у них утешения искал.

Глава 5 По поясу Симонову

Мир есть не отсутствие войны, но добродетель проистекающая из твердости духа.

Спиноза.

Мария опять назначила встречу Сергию у себя в дубраве Зачатьевской, у обители сестер Алексеевских.

– Мир тебе преподобный, – Приветствовала она его, – Заходи гостем будешь.

– Мир тебе Лучезарная, – Сергий поклонился Марии как старшей, – О чем совет держать будем?

– Ты сразу с порога и за советом. Присядь, кваску попей. За умным разговором, глядишь, чего и выплывет, – Хитро прищурилась она, а в глазах ее полыхнули озорные искорки.

– За разговором. Да некогда нам лясы точить, дел кругом невпроворот, – Недовольно буркнул преподобный.

– А ты вспомни, как Дмитрия в обители перед битвой укоротил, когда тот трапезничать не пожелал, а?!

– Так не было тебя там Мария! – Опешил Сергий, – Да и кроме меня и его не слышал никто!!

– Таки и ни кто?! – И опять в ее синих бездонных глазах промелькнула искорка смеха, – Садись рядком – поговорим ладком.

– Ладнодь, уговорила, речивая, – Сергий сел за покрытый вышитым рушником стол.

– Об Москве говорить хочу, – Наливая в широкую ендову кваса и подвигая к нему блюдо с пирогами, повела разговор Мария, – Москва она как известно Дом Пресвятой Богородицы. Это еще Андрей Боголюбский решил, и так ее и ставил. Что Иван Калита сюда кош ордынский сложил, калиту Имперскую, на то его воля была.

– А куда ж еще? – Вскинул голову Мастер, – Где ж еще монастырская братия такую силу имела. Куда ж святыни свои храмовники, да тевтоны сложили, где ж вкруг одни к ромы…

– Не горячись отче, я ж не супротив воли Ивановой, на то он и Иван, что бы свою волю иметь. Я про то, что вкруг города кромы стоят крепкие, обители твердые…а надо, что б еще крепче, еще тверже стали. Надо чтоб ни одному Мамаю, Темиру и кому еще там и в голову мысль, что на Москву идти можно, даже прийти не могла. А если у кого и мелькнет шальная думка, что бы вид один Кромов да стен каменных отбивал ее напрочь. Много ли у тебя братьев верных? Таких верных – что как себе?

– Как и должно быть – двенадцать, – С обидой ответил Сергий.

– Я ведь так к слову спросила. А ты обиду таишь. Грех это Мастер. Двенадцать – это хорошо. Да считай, почитателей человек с двадцать наберешь?

– Наберу, – Заинтересованно ответил собеседник.

– Будем ставить обители по уставу Бернардову, по общему житию, по братским Ассизам!

– Где?

– Здесь на Москве и вкруг ее. И в северных землях, да по Волге матушке. Сдюжишь? Ты, да твои двенадцать?

– Господь терпел и нам велел, – Ответил он.

– Зови своих учеников. Будем с ними тайную вечерю трапезничать. Постой…, -Она положила ему руку на плечо, – Церкву-то на Кулишках заложили?

– Заложили, Как ты и сказала – Всем Святым.