Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Нет у нас государь, сорока бояр московских, из тех, что казну берегли и чли. Белозерских князей двенадцати, – Он перекрестился, – Почитай весь род головы сложил, – Да тринадцати посадников новгородских, что с ушкуйниками приходили под нашу руку. Да двадцати бояр коломенских из теремного дворца, тоже почитай вся ближняя дружина голову сложила, – Он повернулся, видя подходящую боярыню Нагую.

– Продолжай, продолжай служилый, – Кивнула она ему.

– Панов литовских, что с Ольгердовичами, пришли три десятка полегло.

– А что городские дружины Земли Залесской? – Не удержался Владимир Храбрый.

– Да сорок бояр серпуховских, да двадцать бояр переяславских, да двадцать пяти бояр костромских, да тридцать пять бояр владимирских, да пятьдесят бояр суздальских, да сорок бояр муромских, да тридцать трех бояр ростовских, да двадцать бояр дмитровских, да семьдесят бояр можайских, да шестьдесят бояр звенигородских, да пятнадцать бояр угличских, да двадцать бояр галичских, – Скороговоркой перечислил Михаил, с шумом вобрал в себя воздух и закончил, – И тех, что Олег Рязанский на подмогу прислал – семьдесят. Все, – Он свернул свиток и подал его Дмитрию.

– Плюс челядь, да дружинники, – Добавил Владимир.

– Плюс малая дружина братская, да казаки с татарами, – Подошел Сергий.

– Плюс те буйны головы, что с нами на поле Куликово пошли, – Подытожил Дмитрий, – Вечная им слава! Преподобный, – Он повернулся к Сергию, – Дашь Мастеров, чтобы каждому святому, что живых уберег, Собор поставить, на месте погоста обители возвести, вдовам и сиротам угол дать поближе к костям кормильцев их…

– Дам! – Коротко ответил Сергий, – Не уговаривай. Мастеров дам, а камень рубить, да лес валить, пусть дружина мечи снимает и топор в руки. Прав я Лучезарная, – Неожиданно повернулся он к Марии.

– Прав отче. Только живые подождут еще. Сегодня дань отдать надо тем, кто головы сложил. Пусть волхвы и монахи тризну готовят. Здесь на Лобненском холме. Здесь и главной церкви стоять в честь Святой Богородицы. Здесь с сего дня ей и быть. Здесь, а не в стольном граде Владимире. Пусть везут. А ты князь, встречу ей готовь Заступнице. А рядом, – Она повернулась к казакам, – Там, где вы врага встретили и шагу назад не отступили, рубите братцы церковь Гребневской Богоматери.

К вечеру всех раненных разнесли по палаткам, по шалашам. Сестры милосердные, монашки и просто бабы местные уход за ними взяли. Все дубравные знахарки, ворожейки, кикиморы и все, кто в зельях и мазях смыслил по тем шалашам и палаткам разбрелся.

Старшие волхвы готовили убитых в последний путь. Кто по старой Вере жил – того сложили на огромные костры. Князей, бояр и добрых дружинников по своему обычаю, на лодьи. Носом повернули на закат, сложили в лодьи всех, белым полотном накрыли, забросали дарами, да под руку им, в путь дорогу дальнюю, то оружие, с которым смерть приняли. Берсерков и вравроний уложили в струги на реке. Черных братьев и всех, кто из опричнины свезли во двор монастыря Симонова. Там Симоновы братья им склеп сделали, обещали над костями их церковь Богородицы поставить. Воинов, что из Литвы и других земель пришли, и рязанских побратимов, вместе с новгородскими ушкуйниками Андронниковские братья свезли на высокий берег Узы, где в нее Золотой Рожок впадает, там обмыли и в последний путь приготовили. Казаки и татары ордынские свой поминальный костер сварганили, всех своих на него сложили. Не было среди победителей свары – как кого хоронить. Всех хоронили вместе: и Мамаевых и своих, потому все одного роду-племени, только вот свела их Марана в страшной смертельной схватке, так это Боги веселятся. А людям негоже души в Ирий не по-людски отправлять, не по Правде. Так порешили все – так и сделали.

Вот придет-то лето теплое,
Закукует в бору кукушечка.,
А я выйду, горька горюшечка,
На прекрасное крылечко
Загорюю я, сироточка, —
Заболит мое сердечушко.

Завел причитание тонкий голос, и подхватили, поддержали его со всех сторон девичий и бабьи голоса, слились в один плач. То берегини оплакали души тех, кого не уберегли в этой сече горячей. Поддержал их звон колоколов от Чудова.

Старший волхв по пояс голый взял в руки смоляной факел, пошел к главному костру, увидев его, пошли к своим кострам другие волхвы, скальды и чародеи.