Тайны сердца. Загадка имени

«Тот, кто любит, всегда сильнее». Доминика была поражена это фразой дочери. Несмотря на то что после всех своих открытий она чувствовала себя опустошенной, в ней открылся неиссякаемый источник энергии. Как-то постепенно она почувствовала, что отсутствие Клода возвращает ей молодость и радость жизни. Пока она жила с ним, силы из нее как будто выкачивали. Теперь они прибывали и копились.

В иные дни она думала: «Что делать мне с этой любовью, накопившейся во мне?»

Претенденты не замедлили явиться. Но она их отвадила: в них не было ничего привлекательного.

К счастью, она самозабвенно любила дочь, которая любила ее не меньше. Они мало проявляли свою любовь, но жили ею.

Настал день, и Доминика объявила родителям, что теперь у нее достаточно средств, чтобы снимать квартиру.

– Ты хочешь от нас уехать? – огорченно спросил отец.

– Вовсе нет. Просто я не хочу вас стеснять.

– Да мы с твоей мамой просто счастливы, что вы с малышкой живете у нас.

Эписен и Доминика были рады остаться. Внучка очень привязалась к деду, который знал наизусть множество стихов Виктора Гюго и читал их вслух своим хриплым голосом.

«Подумать только, Клод стыдился своего тестя, такого замечательного человека», – размышляла она.

Какое-то внутреннее знание подсказывало девушке, что противостояние между ней и отцом было куда более суровым, чем противостояние между ее родителями. Доминика должна была изжить свою любовь, да она уже справилась с этим. Эписен же предстояло преодолеть ненависть, с этим справиться было сложнее.

Не сталкиваться больше с тем, кого она ненавидит, – это огромное благо. Но увы, хоть ей и удавалось изгнать отца из своих мыслей, она все равно ощущала его присутствие. По ночам девушка нередко просыпалась от приступов ненависти. Заснуть после этого было невозможно, она мучилась так, словно у нее в крови бурлил яд.

«Если вас ужалила змея, надо отсосать яд и выплюнуть его. Но как быть, если яд всюду?» – думала Эписен.

Эписен сдала экзамены на степень бакалавра с наивысшей оценкой. Ко всеобщему удивлению, она выбрала в Реннском университете специализацию по английскому.

– Но почему английский? – спрашивали у нее.

– Потому что это язык Шекспира, современника Бена Джонсона, – отвечала она.

– Это из-за твоего имени?

– Ну да.

Окружающие находили такую мотивацию недостаточно обоснованной. Эписен считала иначе. Разве есть лучший способ развенчать преследовавший ее tragic flaw[13], чем погружение в первоисточник? Что знала она о елизаветинских героях? Они испытывали такие же необузданные чувства, что и она сама.

Годы студенчества пришлись ей по вкусу. Ей нравилось, когда весь факультет с восхищением называл ее на английский манер Эписин. Она выбрала максимально возможное число предметов, связанных с елизаветинскими авторами. Пьеса, называвшаяся ее именем, не принадлежала к числу любимых, зато шекспировского «Ричарда III» она перечитывала до одурения.

Ее однокашники переживали, что такая красивая девушка до такой степени недоступна. Она тоже от этого страдала. Когда Эписен испытывала к кому-то тягу, девушка чувствовала, что ее удерживает некая сила, как будто она пригвождена к стене.

Дипломную работу она посвятила глаголу «to crave» (сгорать от желания, от нетерпения), всем его значениям от возникновения до наших дней. Профессора отнеслись к этому скептически и пытались ее разубедить: «Вам не хватит материала на целую работу». Эписен не сдалась.

Подруге, спросившей об этом ее странном наваждении, она ответила:

– «To crave» – это я.

– А какое дополнение у этого глагола?

– Ах, если бы я сама знала!

Ее дипломная работа вызвала восторг экзаменаторов. Экзамен на степень агреже она сдала блестяще. Вернувшись в Брест, нашла место преподавателя английского в Высшей технической школе.

Казалось, ни к чему другому Эписен уже не стремится. Доминика не удержалась и спросила:

– И все это для того, чтобы оказаться там, где ты сейчас?

– Мне нравится моя профессия.

– А твоя жизнь тебе нравится?

– Я пока не знаю, каков ее сюжет, – ответила воплощение глагола «to crave».

Однажды, когда она сидела дома и проверяла стопку студенческих работ, раздался телефонный звонок.

– Доминика? – спросил глухой хриплый голос.

– Нет, это Эписен. Кто говорит?

– Твой отец.

Последовала пауза.

– Я тебе звоню из больницы. У меня рак легких. Забавно, у меня, который никогда не курил.

– Ты хочешь поговорить с мамой?

– Нет, я знаю, что она не возьмет трубку. Я с тобой хотел поговорить.

– Я тебя слушаю.

– Ну, в общем, вот. Я на финишной прямой. Мне осталось максимум месяц, а скорее всего, неделя.

Он помолчал, ожидая слов сострадания, но не дождался и продолжил:

– Я хотел бы тебя видеть.

– Зачем?

– Не знаю. Я чувствую, что это надо. Я в больнице. Не тяни.

Он повесил трубку.

Когда мать пришла с работы, Эписен ей все рассказала.

– Рак легких! – воскликнула она.

– Я к нему поеду.

– Ты уверена?

– Речь идет о последней воле умирающего. Я не могу ему отказать.