Тайны тысячелетий

Ол фотографировал, Кимиу и я измеряли и делали отметки. Работая таким образом, мы неожиданно наткнулись на кораллы-гиганты. Самый большой из них, относящийся к виду стилофора, рос подобно хризантеме на носовом орудии «Фуджикава Мару», а вокруг скопились мелкие рыбешки, крабы, морские черви и водоросли. Более 5 футов в диаметре, он увеличивался в размерах при среднем темпе роста не менее 2 дюймов в год.

Исключительно мощный черный коралл рода антипатес, раскидистый, словно дерево, рос на глубине 60 футов на правом борту корабля. За годы моей работы я видела немало подобных, очень ценных, с коммерческой точки зрения, кораллов, однако, многие из них были на большой глубине и лишь единицы достигали роста в 3–4 фута. Этот экземпляр был высотой 15 футов!

Чтобы изучить темпы роста, я очистила якорную цепь, некоторые части поручней и балок, кое-какие места на палубе и кольцо вокруг ствола кормового орудия «Фуджикава Мару» вплоть до голого металла. Через несколько часов красно-бурая ржавчина заполнила каждый из очищенных участков. Со временем живые организмы, смещенные мною, появятся вновь на прежнем месте и, таким образом, можно будет установить темпы роста, основываясь на новом начале отсчета.

С каждым днем работы меня все более поражал парадокс соседства красоты и жестокости. Смертоносное оружие, танки, грузовики, омываемые струйками морских течений, оказывались навеки как бы замороженными, укутанными розово-белыми растениями, морскими губками и кораллами. Голубая губка беспечно разместилась на острие артиллерийского снаряда диаметром в 18 дюймов, лишь одного из кучи беспорядочно разбросанных боеприпасов в трюме грузового судна «Ямагири Мару».

Восхищенная губкой, я вздрогнула от испуга, прикоснувшись к снарядам, вспомнив, что они предназначались для огромных орудий японских боевых кораблей «Музаши» и «Ямато». Каждый имел зону поражения — 20 миль.

Я поняла, что попала в историю. Это было наше второе погружение, и требовалось часовое снижение давления перед всплытием, чтобы избежать наклонов, вызывающих образование пузырьков азота в крови, очень болезненных, а иногда и губительных.

Ол поднял меня к поверхности, так что мы оказались на глубине примерно в 10 футов, и внимательно следил за тем, чтобы мое состояние после того, как в меня вонзилось ядовитое жало рыбки — морского льва, укусившего меня, не ухудшилось. Когда боль стала ясно чувствоваться в руке, я старалась отвлечься, наблюдая за изящным косяком маленьких красивых рыбешек семейства помоцентровых, кружащихся вокруг кормовой мачты «Фуджикава Мару». Никогда прежде я не уставала любоваться их ярко-голубыми формами, но на этот раз я закрыла глаза через 10 минут, ибо не могла думать ни о чем другом, как об острой, мучительной, все усиливающейся боли в пальце. Только дважды до этого я испытывала нечто подобное: в кресле дантиста и во время родов. Потекли слезы. Мне хотелось кричать, но, имея специальный регулятор во рту и футов 10 воды над головой, мне ничего не оставалось делать, как сдерживать себя.

Через 45 минут палец раздуло так, что он теперь был в 2 раза толще обычного, сама рука и плечо тоже начали болеть. Но в конце концов спустя час ощущение жара стало проходить. Ол помог мне выбраться на берег, худшее было позади.

После «Фуджикава Мару» мы переключили все внимание на «Сан-Франциско Мару», вооруженный транспортный корабль с подрывными боеприпасами на борту. Однажды утром мы с Олом попросили Кимиу провести нас к обломкам судна.

«Сан-Франциско Мару» располагается в 250 футах под водой, на такой значительной глубине, что не всякий ныряльщик рискнет туда погрузиться. 30-минутная экскурсия, которую мы планировали, требовала двойного запаса кислорода, и Ол положил на лодку дополнительные цилиндры с регуляторами и длинными шлангами для подводного снижения давления (декомпрессии).

Корабль не был виден до тех пор, пока мы не приблизились к нему и на глубине 100 футов не появились его грозные очертания — четкие, прямые, абсолютно неповрежденные. Три легких танка и грузовик находились точно на своем месте, на передней палубе, живописно обвитые кружевом морских растений. Полдюжины других грузовиков, подобно металлическим скелетам в катакомбах, находились на платформах под палубой. Мы остановились, чтобы осмотреть передний трюм, забитый сотнями мин, увитых гирляндами коралловых водорослей, затем поплыли в направлении кормы, рассматривая ряд за рядом торпеды и другие боеприпасы, аккуратно сложенные в трюме. Они хорошо сохранились, готовые взорваться, и в то же время медленно разрушались под воздействием морской химии и времени. В конце концов каждый из смертоносных объектов станет безвредным.

Немногим суждено когда-либо увидеть «Сан-Франциско-Мару» и его призрачный груз, ибо он покоится слишком глубоко в воде. Тем не менее, среди затонувших судов этот корабль красноречивее всего символизирует трагическую расточительность войны. Он должен навсегда остаться нетронутым, выполняя по иронии судьбы свою последнюю миссию лаборатории по изучению новых форм подводной жизни.