Тайны тысячелетий

На глубине сорока футов я парил над темным остовом корабля, испанского галеона, погибшего два с половиной века назад.

А когда спустился еще ниже, мне в глаза брызнули лучики света — среди корабельных обломков мерцали серебряные капли. Я прикоснулся к одной из них пальцем. Под давлением капелька подалась, а затем внезапно разлетелась на дюжину маленьких шариков.

Ртуть. Этот магнетический жидкий металл, известный древним как «живое серебро», назывался так из-за его блеска и необычайной подвижности.

Когда маленькие шарики разлетелись под моим прикосновением, среди остатков небольших деревянных бочек, сложенных рядами на дне корабля, я заметил еще множество капелек ртути. Мы обменялись взглядами с плывшим со мной Трэйси Боудэном, и он кивнул. Ясно, что капли были остатком груза — большой партии ртути, перевозимой из Старого Света в Новый для извлечения золота и серебра из руды. Поскольку на каждом бочонке было написано название корабля, не представило труда его идентифицировать. «Конде де Толоса», гордость Испании, гробница без малого шестисот душ.

Повернув от погибшего корабля, мы с Трэйси начали медленно подниматься. Поверхность моря над нами, вздымающаяся и рябящая под солнцем, напоминала огромный тигель с расплавленным серебром. Это сравнение было полно печали, поскольку серебро и золото стоили экипажу и пассажирам «Толосы» жизни. Шел 1724 год, а их могилой стала мрачная бухта Вест-Индиан-бей.

В июле этого года «Толоса» отплыла из испанского порта Калис вместе с судном «Нуэстра Сеньора де Гваделупе». Оба корабля направлялись в Мексику, в Веракрус, не заходя в Гавану, с королевской миссией: доставить партию ртути для очистки серебра и золота, добытого в мексиканских шахтах.

Ртуть была настолько важна для извлечения сокровищ Нового Света, что испанская корона объявила на этот металл королевскую монополию. «Гваделупе» и «Толоса» несли четыреста тонн «живого серебра», которых было достаточно для обеспечения работы шахт на целый год.

К тому же на кораблях плыло более тысячи двухсот человек пассажиров и команды, которые надеялись благополучно миновать враждебные моря под охраной арсенала из ста сорока четырех корабельных пушек. В те неспокойные времена пушки были крайне необходимы во время морских путешествий.

Ураган налетел на галеоны в ночь на 24 августа у входа в Самана-бей на северном побережье Эспаньолы^[17]. В течение всего дня ветер набирал силу, и к ночи Франсиско Барреро потерял всякую надежду. Дон Франсиско Барреро-и-Пелаес поднялся на борт «Гваделупе» в качестве серебряного мастера, старшего офицера, ответственного за ценные металлы, такие, как ртуть. Опытный моряк, дон Франсиско, конечно, понимал, что настал их последний час, когда громады волн начали бить в борт «Гваделупе», срывая с места пушки и перекатывая их по палубе, снося все, включая мачты, и наконец выбросили корабль на мель в Самана-бее.

«Мы все молили Бога о помощи, — написал он впоследствии, — поскольку, вполне естественно, считали себя уже обреченными…»

Фактически драгоценное «живое серебро» дона Франсиско помогло спасти «Гваделупе» от полного крушения. Хранившееся намного ниже ватерлинии, над килем корабля, двести пятьдесят тонн ртути обеспечивали дополнительную устойчивость и стабильность, придавливая «Гваделупе» к ее песчаному ложу. Несмотря на пушечные удары волн, шпангоуты корабля держались; большинство из шестисот пятидесяти пассажиров и членов команды за два дня шторма смогли покинуть судно. Когда шторм закончился, выяснилось, что пятьсот пятьдесят человек благополучно добрались до берега. С «Толосой» же дело обстояло гораздо хуже.

Отброшенная от «Гваделупе» в самом начале шторма, она смогла встать на якорь в устье бухты и переждать первую ужасную ночь. С рассветом удача покинула «Толосу». Якорный канат порвался, и судно внесло в бухту, бросая рикошетом от рифа к рифу. Большая по размерам, но в некоторых отношениях более слабая по конструкции, чем «Гваделупе», она не могла противостоять разрушительным ударам. В конце концов она налетела на большой коралловый риф, пропоровший ее корпус и открывший выход ртути, которая могла бы спасти корабль. Из шестисот человек, бывших на борту, уцелели менее сорока, причем семерым из них сохранило жизнь буквально чудо.

Когда «Толосу» в последний раз накрыло волнами, она сохраняла устойчивость, ее грот-мачта все еще держалась на месте и выступала над водой. Благодаря то ли ее мастерству, то ли невероятной удаче — а возможно, сочетанию того и другого — восемь человек, сражаясь с озверевшими волнами, взобрались на мачту и нашли убежище на марсе. В их распоряжении были только остатки паруса для сбора питьевой воды и кое-что из еды, случайно уцелевшей после крушения.

Хотя побережье Эспаньолы находилось всего в трех милях от них и было видно невооруженным глазом, никто из сидевших на мачте не рискнул плыть к нему, опасаясь акул и течений. Когда испанские спасательные суда прибыли к месту кораблекрушения из отдаленного Санто-Доминго, они нашли в живых семь человек, которые провели на мачте тридцать два дня.