Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Теперь о школе. Карпова ее ненавидела и во время учебы Майи туда никогда не ходила. «Когда я шла мимо школы, – вспоминала Карпова, – у меня было желание ее опи`сать». В свою очередь, Майя училась посредственно, ленилась, школу пропускала, но ее переводили из класса в класс благодаря авторитету отца. Отрицательное отношение к учебе передалось и Нике, она во всех четырех школах, в которых училась, была, по сути, вольнослушательницей. И в Ялте, и в Москве ее выручила Людмила Васильевна Лушникова, благодаря которой Ника получила единственное в своей жизни образование – среднее. Слава Богу, хоть такое!

Почему, спрашивается, близкие сквозь пальцы смотрели на учебу Ники, причем чем старше и известней она становилась, тем меньше уделяли этому внимания? А чем закончилось? Во ВГИК ее, безграмотную, взяли благодаря Армену Джигарханяну, но там она продержалась менее года. В Московский университет культуры Нику устроила, тоже без вступительных экзаменов, Алена Галич, но она была отчислена в конце первого курса. И хотя позже ее восстановили, Ника не успела закончить институт. Все ее попытки получить высшее образование, а следовательно, обрести профессию и работу, успехом не увенчались.

Ника была умницей и закончила бы любой из названных вузов, если бы ее научили еще в школе усидчивости, самодисциплине, умению организовать себя, уважать преподавателей и предметы, которые они преподают. Но родные, к сожалению, так не считали и всячески освобождали Нику от школьных проблем во имя новых поэтических побед. Причина одна: желание как можно скорее конвертировать талант ребенка в материальное благополучие. По этой же причине они вместо того, чтобы оберегать неокрепшую психику Ники от перегрузок и восхвалений, всячески способствовали безостановочной ее раскрутке как поэта.

Почему Карпова молила Бога и экстрасенсов о том, чтобы Ника не писала стихов, а сама в то же время делала все для того, чтобы творения ее внучки обрели дорогу в жизнь? Ответ прост: потому что это тоже был один из пунктов проекта «Ника Турбина».

Ни в коей мере не собираюсь сравнивать себя с Никой. Просто помню, как в 15 лет, когда на первой полосе областной газеты появилась моя первая публикация – стихотворение из двух строф – я с ума сходил от радости и скупал эту газету во всех киосках «Союзпечати» Днепропетровска. Так то была областная газета, а Нику опубликовала «Комсомольская правда», одна из самых читаемых центральных газет. И не в 15 лет, а в восемь, и не восемь строчек, а подборку из 10 стихотворений да еще с фотографией. В один день о Нике узнали десятки миллионов людей. Начался невообразимый ажиотаж. Но и он не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось спустя год после выхода книги «Черновик».

Почувствовав привкус славы, Ника стала вести себя заносчиво, о чем свидетельствует хранящееся в моем архиве письмо от 27 мая 1985 года некоего Володи, адресованное Карповой, – она не помнила, кто это. Из письма следует, что ему 60 лет, он инвалид, бывший малолетний узник концлагеря. Привожу отрывок из его письма, публикуемого впервые.

Дорогая Людмила Владимировна!

…Прочел в “Комсомолке” интервью с Никой и опечалился несказанно. Ну зачем она так, а? Поставить себя в один ряд с Ахматовой этим несчастным золотым львом… Ну, ладно, ребенком не понимала, но ведь взрослая уже, неужто до сих пор не догадалась, что ее заслуги в том не было, это дяди и тети грели руки на ситуации, и пользы от той награды они-то и нагребли себе. Кажется, Москва решила “добить” Нику окончательно – другим манером: снобизм, затуманенное косноязычие. Все, кроме самого простого и честного доказательства правоты – стихов.

Я был в Москве десять дней, но даже не попытался найти Нику. Мог не сдержаться и просто надрать ей задницу за все эти столичные выкрутасы. Стыдно, ей Богу! “Я и Анна Ахматова…”.