Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Гениальным же был вымысел Майи и Карповой, он был сродни сказке, в которую Ника, как все дети, верила. И даже повзрослев, в одном из интервью она сказала: «Считаю, что настольная книга человека – это сказки…» Версия работала безотказно. Никуша радовалась каждому стихотворению настолько, что по вечерам долго не засыпала, ожидая звук. А поскольку его не было и быть не могло, она, обессилев от ожидания, засыпала поздно, а иногда к утру. Вот откуда ее бессонница, которая, по рассказам родных, продолжалась до 12 лет, то есть как раз до того возраста, когда Ника перестала «писать» и вырвалась от них на свободу. Но это было потом, а пока, в отсутствие вымышленного звука, по ночам все спали (в первую очередь Карпова, потому что уставала на работе и нуждалась в отдыхе) – в противном случае Никаноркин разоблачил бы заговорщиц. Не спала или плохо спала лишь Ника, ожидая звук. Выдумав его, мама с бабушкой обрекли ее на бессонницу, которая и до этого в определенной мере мучила Нику из-за болезней и лабильной нервной системы. Зато по утрам в награду ее ждали новые стихи, которые Майя заставляла дочь заучивать наизусть, что Ника делала весьма неохотно (см. гл. 7, ч. I).

Правдой во всей этой истории было ожидание Никой звука и ее бессонница. Карпова не лгала, когда рассказывала об этом всем и всюду. А вот то, что звук этот существовал, было подлостью и грандиозной ложью. Ведь сказку о нем десятки миллионов людей во всем мире приняли за чистую монету. Свыше тридцати лет они верили в эту легенду и да простят меня за то, что вынужден их разочаровать.

На самом деле к Нике никакой звук не приходил, а в силу нездоровья вообще, и психического в частности, она иногда по ночам мучительно и судорожно кричала от преследовавших ее видений и переживаний. Эти ее слова и фразы, чем-то отдаленно напоминали строки белых стихов – во всяком случае так они воспринимались Майей, чей слух всегда был настроен на поэтическую волну. Тем более что у нее в отношении Ники уже были конкретные планы. Поэтому она записывала выкрики дочери, ее речевой «бред», используя его для написания стихов, ставших впоследствии Никиными. Это подтверждает Людмила Баркина: «Никины крики по ночам Майя с Людмилой трансформировали в стихи, из каждого ее выкрика делали строку».

Естественно, такое состояние у девочки было периодически. Поэтому, в соответствии с легендой о звуке Нике внушали, что он приходит к ней не еженощно. К тому же поэтический багаж Майи не был столь велик, чтобы каждое утро извлекать из него новое стихотворение. Понимая это, она писала стихи, как говорится, впрок. При этом, что удивительно, Майя напрочь забывала о своей лени и работала без устали, ибо видела цель. Поверьте, у нее ничего не пропадало, в ход шел весь подручный поэтический материал – от собственных стихотворных фрагментов и набросков до подслушанных слов и образов Ники.

По сути, Майя изводилась по ночам вовсе не от небесных диктантов дочери, а от ее нездоровья, которым в семье не занимались. Подавляющее большинство стихов, рожденных в соответствии с легендой о звуке и ставших впоследствии Никиными, были написаны Майей: совсем немногие вскоре после рождения Ники (вспомните школьные тетради, выпущенные в 1975 году), а остальные – в течение последующих четырех-пяти лет (вспомните общие тетради, выпущенные в 1979 году).

А чтобы избавиться от ненужных свидетелей, Майя с Карповой начали создавать невыносимые условия жизни Никаноркину, выживая его и вынуждая жить в Доме творчества. Подтверждает это стихотворение Ники «Однажды в снег…», датированное 1981 годом и посвященное Вознесенскому. Там есть такая строка: «Нас было четверо», то есть она, мама, бабушка и Андрей Андреевич. Значит, уже тогда Никаноркин отсутствовал. Кроме того, в том же 1981 году они отправили Светочку обратно в Майкоп. Никуше тогда еще не было семи лет.

Вместе с тем родные своими действиями подтолкнули Нику к самостоятельной творческой активности, пробудили, что ли, ее в ней. Процесс этот происходил независимо от времени суток и еще больше укрепил девочку в мысли, что автором всех стихов, в том числе не ею сочиненных, является она сама.

Читатели вправе возмутиться: «Как же так – ведь корреспондент “Комсомолки” Николаева специально приезжала в Ялту, чтобы убедиться в том, что восьмилетняя Ника пишет стихи, и, очевидно, убедилась, раз после ее визита газета посвятила девочке столько места, сколько не удосуживались получать маститые поэты?!» Отвечу и на этот вопрос, попросив читателей внимательно перечитать статью Николаевой «Встреча с Никой», в начале которой описываются обстоятельства явления на свет Божий стихотворения «Черновик». Не пожалею бумаги и процитирую эту фантастическую историю.