Тайные безумцы Российской империи XVIII века

Я, переводчик француского письма Борис Иванов сын Волков ведения Колегии иностранных дел, доношу, что мать моя — великая государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна всероссийская самодержица с братьями с царем Иоанном Алексеевичем и с царем Петром Алексеевичем, а титло им всем величество. А ныне зовется она Анна Ивановна Волкова государственного Посольского приказу дьяка Ивана Михайловича Волкова, сына царя Михаила Феодоровича, жена отца моего. А я родился еще в то время, как ее указы ходили, а имянно по старому щету 7196 году июля в 17 день. Еще ж с почтением доношу, что на меня наслан бурной дух, псалом 47, с последних чисел месяца марта 1729 году, и потом стал он у нас жить в доме, а имянно подле дверей в большой полате у моей полаты, и непрестанно шумит и кричит, и вопит, и меня ругает и мысли мои, и слова мои, и что делаю объявляет во весь свет. А дом ныне в Белом городе у Мясницких ворот в приходе у церкви Флора и Лавра.

В ходе расспроса он пояснил:

…напред сего отец ево, Иван Волков, ис Посольского приказу посылан был в Польшу посланником и к тому отцу ево из оного приказа присланы были грамоты, в которых писан был титул тако: от великих государей царей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и от сестры их великой государыни царевны Софии Алексеевны. И он, де, Волков, признавает собою, что мать ево была царевна София Алексеевна, что, де, имя и отечества матере ево было Софья Алексеева дочь, а о том, де, что мать ево ныне зовется Анна Ивановна Волкова Посольского приказу дьяка Ивана Волкова, сына царя Михаила Феодоровича, жена отца ево, написал он для того, что, де, отец ево Иван был царя Михаила Феодоровича сын. А о том, де, что оной ево отец царя Михаила Феодоровича сын, усмотрил он из записок руки отца ево Ивана Волкова, в которых рукою отца ево писано, что князь Василей Голицын, да думной дьяк Емельян Украинцов ис Посольского приказу преж сего взносили во дворец к благоверным государыням царевнам Софии Алексеевне, Екатерине Алексеевне, к Марии Алексеевне, Татиане Михайловне виницейские золотые тафты. Да во оных же записках руки отца ево написано, что отец ево в прошлых годех, будучи в походе под Азовым к боярам ко Льву и к Мартемьяну Кириловичем Нарышкиным, да х кравчему х Кириле Алексеевичю Нарышкину ж, х князю Борису Алексеевичю Голицыну писал письма, в которых, де, надлежало было почести оных бояр писать и имяна со отечеством, а оной, де, ево отец смело рукою своею в записке написал, что письма посланы ко Льву и х Кириле Нарышкиным, х князь Борису Голицыну. И он, де, Волков, усмотря ту записку, немалое время об отце своем дознаваясь собою, мыслил, что оные записки отец ево записывал так смело не просто и имелся отец ево не простова роду, от чего, де, в мысль ево, Волкова, ему пришло, что отец ево был царя Михаила Феодоровича сын, потому что, де, отцу ево было отечество Михайлов сын. А отец, де, ево Иваном назывался и дьяком Волковым писался, скрывая от него, Волкова, что царев сын. А о том, де, что мать ево называетца Анною Ивановною написал, слыша ж от матери своей, что, де, ее имя Анна Иванова дочь.

Судя по всему, смерть матери стала еще одним болезненным ударом для сына. Он упоминал, что «своей матере говорил, чтоб она не умирала», и тяжело воспринял ее отпевание в церкви Флора и Лавра:

…и на погребении, де, ее были разных церквей попы и певчие богодельники, и пели, бутто в камедии, и поминали ево, Волкова, дела, и матерны меж собою бранились, и ево, Волкова, бранили ж матерны. И мать ево при погребении отец ее духовной означенной церкви Флора и Лавра поп Алексей Федоров поминал Анною родом царевну.

Могила матери оказалась рядом с могилой И. И. Дмитриева-Мамонова, но Волков «оного генерала Мамонова видел в церкви Флора и Лавра в старческом платье и за ним шел поп, а другие, де, люди говорят, что за ним, Мамоновым, идет сержант, а не поп. И он, де, Волков, признавает, что оной Мамонов не умер и ныне жив». Из этого Борис сделал вывод, что и мать его жива, «потому что над матерью ево отпевание в церкви было все шутками и певчие меж собою бранились матерны». Мало этого:

Он же, Волков, слышал разных чинов от людей, что бутто граф Гаврила Иванович Головкин умре и погребен, и згнил, а он, де, Волков, видел, что оной граф Гаврила Иванович жив и нес в левой руке синей кувшинчик и ныне, де, оной граф Головкин живет близ двора ево в доме у дьяка Ивана Вишнякова и с ним, Волковым, целовался и ходил в лазоревом кафтане, а потом видел ево в женском платье.

Понятно, что эти рассказы Волкова — не более чем фантазии психически больного человека, возможно, страдавшего галлюцинациями. Ни Дмитриева-Мамонова (умер в 1730 году), ни Головкина (умер в 1734 году) уже давно не было в живых, но показательно, что первый из них был действительно похоронен у церкви Фрола и Лавра, то есть Волков, как прихожанин этой церкви, мог присутствовать на похоронах. О смерти же Головкина, которого он, служа в Коллегии иностранных дел, мог знать лично, Волков лишь «слышал», поскольку тот был похоронен в Серпухове.