Тайные хроники герцога Э

– С кухарками я не прочь поболтаться еще немного. Отличные друзья, которые не оставят в беде, – я настолько страшилась попасть в «гости» к императору, что искала любой повод отказаться. Дворец Корви, конечно, хорошо, там портал в мой мир, но без Конда к врагу лучше не соваться. А еще во дворце обитает дядюшка Джовир, который знает меня в лицо. Там, в конце концов, околачивается Фельстан и злобствует инфанта. Меня здесь раскусили на раз, что уж говорить о людях, искусных в интригах! – Нет, я ни за что не поеду в королевский дворец.

Герцог закатил глаза.

– Кто тебя туда пустит?

– А что, нет? Не пустят? А где мы тогда остановимся? – я понимала, что отвертеться не получится: если Их Светлость решил, что я еду с ним, так и случится, но попытаться выяснить перспективу все же стоило.

– У меня есть собственный особняк. Не такой роскошный, как дворец, но вполне годный для жизни.

– И что я буду там делать?

– Приводить хроники в порядок. Мы должны сдать их императору.

– Хм, значит, остановлюсь там на короткое время? Ладно, я согласна, но только с одним условием.

Индюк Э вопрошающе поднял бровь.

– Мы заберем с собой кухарок Шаманту и Волюшку.

– Они и так едут. Обе работают на меня уже больше двух лет.

Я едва не села на пол. Вот же тихони! Ни разу и словом не обмолвились, что служат герцогу не только в армии! И им я еще плела историю о внезапной пламенной любови к дюку Э?

– Других условий не будет?

– Могу я хотя бы в вашем доме обходиться без маски? Надоела – сил нет.

– Конечно. Еще велю сшить тебе приличное платье. То, что дала Шаманта, не подходит. Цвет унылой старой девы.

– Она не такая! Шаманта добрая и сердечная. Она, может быть, и вышла бы замуж, если бы не горе. У нее сестра погибла от жмена.

– Я знаю, я сам убил его.

Ну что тут говорить? Нечего. Пора собираться. Я еду в столицу живая и здоровая, но так и не осуществила план Конда. Полный провал по всем статьям. Надо будет придумать другой вариант побега. Тварь меня уже навряд ли съест, так что придется импровизировать.

– Почему стоишь истуканом? Марш собираться!

– Слушаюсь, – я приложила руку ко лбу так, будто откидывала забрало шлема. Откуда–то я точно знала, что жест, используемый почти всеми военными на Земле, пошел именно из рыцарского средневековья.

Накопленного богатства хватило на одну суму. Осла и седельную сумку пришлось сдать – только сегодня я выяснила, что они принадлежат армии. Переносной писчий ящик тоже оказался государственной собственностью, и мне предстояло передать его императору вместе с хрониками. Сейчас же, повесив суму на одно плечо, бюро с бумагами на второе, я отправилась вниз – туда, где ждал отбытия в столицу наш небольшой отряд. Обережники, медведи и герцог сидели на своих боевых конях, кухарки и кое–кто из слуг – в телегах. Я было направилась к ним, но передо мной распахнули дверцу самой настоящей кареты. Хорошо, что она не сияла вензелями, словно новогодняя игрушка. Невольно я вспомнила помпезные экипажи времен Короля–Солнце. Принадлежность транспортного средства великому полководцу выдавал лишь герб с красным львом, а в остальном все выглядело скромно и строго.

После путешествия в телеге да на осле, внутреннее убранство кареты показалось мне роскошным: мягкие сиденья, уютная обивка стен и небольшой выдвижной столик, на котором лежали… рисунки Конда. Со всеми этими завитушками у ушка, плавными линиями шеи и прочими деталями моего тела, выписанными с любовью. Откуда они здесь?! Я же надежно спрятала их среди прочих бумаг!

Пришпиленные стилетом, чтобы ненароком не сдуло ветром (надеюсь, что именно так и задумывалось, и трехгранное лезвие не предназначалось для запугивания одной вруши), рисунки смотрели на меня с ожиданием. Я выдохнула, прежде чем прочесть примечание на верхнем листе, написанное размашистой рукой герцога.

«Кто он?!»

Меня возмутил восклицательный знак. Герцог сам допустил бестактность – рылся в моих бумагах, а я виновата! Тут уж и дураку будет понятно, с какой стати мне выделили карету – чтобы до приезда в столицу я успела придумать оправдание. Как я уже заметила, Их Светлость ничего не забывает, и мне еще предстоит объяснить не только откуда взялись рисунки, но и что такое эволюция. Массаж мы худо бедно освоили. Тут я покраснела, вспомнив, как спала голая, придавленная рукой индюка Э.

Вместо того, чтобы готовить оправдание, я всю дорогу вертела в руках стилет – так называемый кинжал милосердия, которым обычно пользовались для добивания противника в доспехах. Я думала о своих мужчинах: суровом хозяине стилета и несносном авторе набросков. Месяца не прошло, как я едва не отдалась Конду, а теперь, стоило подумать о дюке Э, начинала вздыхать и густо краснеть. До того неприличны были мои мысли.

Я всеми силами пыталась восстановить в памяти, как ласков был опальный принц, но сцены с Кондом упорно затмевались доказательствами заботы и нежности герцога, спрятанными за его нарочитой грубостью.

«Почему босиком? Ты простынешь», «Иди, тебе выдадут теплый плащ», и даже «Ну ты и дура!» – его голос звучал музыкой в моем сердце.