Тайные полномочия

Граве взглянул, и вилка с куском огурца застыла, не попав в рот. Было от чего прийти в недоумение. В зале как будто засверкало солнце. Облегающее платье переливалось миллиардом блесток. Но куда сильней хрустальных отражений слепило тело, которое было столь прекрасным, столь доступным и соблазнительным, что смотреть на него не было никаких сил. Материю почти везде заменяли игривые искорки. Платье было настолько вызывающим, что надеть его на публику решилась бы редкая дама. Оно предназначалось для глаз любовника, но никак не для выхода в свет. В уюте спальни, где можно не думать о приличиях, а только возбуждать все более сильное желание. Липа была шокирующее хороша. Урусов не заметил, как посадил на брюки жирную каплю масла. Но кому до этих мелочей было дело, когда на обед явилась сама царица соблазнов.

— Господа! — воскликнула она и подняла руки, чтобы вся прелесть ее фигуры была доступна взглядам. — Олимпийцы! Долой скуку и тоску! Я, Олимпиада, призываю вас на свои игры. Мы можем позволить себе все. Я объявляю свои Олимпийские игры открытыми! Приз в нем один, но он стоит любой медали из золота. Вот он… — Липа медленно повернулась на месте, чтобы каждый изгиб был оценен. — Я обещаю, каждому, кто совершит какой-нибудь роскошный и безумный поступок, свое тело и свою любовь на целую ночь! За это не надо платить смертью! Любовь — за подвиг! Только наслаждение Олимпиадой! Кто первый осмелится предложить мне нечто такое, за что я подарю свою любовь?

Странный звук пробивался сквозь стук колес. Вилка Дюпре сама собой отбивала такт о край тарелки. Он не замечал этого и только смотрел не моргая.

Никто не решился ответить ей или пошевелиться. Бутовский зажмурился и вдобавок отвернулся, чтобы уж наверняка. Чичеров часто моргал и облизывался. Немуров что-то упорно пережевывал. Лидваль прищурился и, кажется, был не прочь, если бы не раненая нога.

— Ну что же вы, олимпийцы! — призвало устами Липы само искушение.

Женечка тихонько попросила дядю пропустить ее. Захватив бокал, она пошла к Липе и плеснула в лицо.

— Не позорьтесь, старая курица. Вы смешны… Подите вон.

Липа смахнула остатки воды и глубоко, с присвистом вздохнула.

— Ах, ты, мразь… — Она вцепилась в тугую прическу Женечки и дернула так, что любая девушка завизжала бы немедленно. Женечка не проронила ни звука. Миллион иголок впился ей в голову, шею согнули в самое неудобное положение, но она не растерялась, вывернулась, преодолевая боль, схватила соперницу за уши и стала рвать со всей силы. Липа завыла, словно раненая кошка, и принялась трясти голову жертвы с таким остервенением, словно собралась оторвать. Настал предел терпения Женечки, она застонала, стискивая зубы, стараясь держаться и не плакать, хотя слезы застилали глаза. Она только сильнее впилась ногтями в ушные раковины. Липа ответила ей таким рывком, что у той закружилась голова. Женская драка в относительной тишине, кажется, оглушила всех. Никто из мужчин не двинулся, чтоб разнять дам и прекратить это безобразное происшествие. Они смотрели на драку, как на редкий спортивный поединок. Первым очнулся Немуров. Подскочив к Липе, он поймал ее руки и сжал запястья так, что Липа разжала пальцы. Женечка только этого и ждала, она дернула со всей силы, надеясь вырвать хоть клок. Липа свалилась на грудь Немурова и закричала от невыносимой боли.

На помощь бросился Чичеров. Ухватив Женечку за талию, он попробовал оторвать ее, но тянуть двух женщин ему было не под силу. Опять помог Немуров. Он ловко развернулся к Женечке, оставляя Липу за собой, и заставил разжать хватку. Липа отшатнулась, по щекам ее стекала кровь, проческа разлетелась клоками. От боли она плохо соображала, что делает. Со всего размаху, как кузнец бьет молотом по наковальне, Липа стала лупить кулаками по спине Немурова:

— Тварь! Подлюка! Ты ему смерти желала! Ты его убила! Убийца!

Женечка выглядела не лучше. Ее сдержанность разлеталась в клочья. Если бы Немуров не успел перехватить ее, она выцарапала бы Липе глаза.

— От убийцы слышу! Отравила своего жениха! — визжала она, срывая голос. — Змея! Гадюка!

Дальше могло бы случиться все, что угодно. Разъяренные женщины способны на многое. Сил Немурова и Чичерова явно не хватало. Подмога пришла внезапно. Ванзаров оттолкнул рвущуюся в бой Липу на расстояние вытянутой руки, а другой взял Женечку за горло и тихонько сжал. Сделано это было так быстро и ловко, словно он всю жизнь разнимал дерущихся прачек.

— Достаточно, дамы, — сказал он.

Спокойный голос подействовал как ведро холодной воды на дерущихся кошек. Женечка сразу обмякла и затихла, а Липа стала размазывать по лицу свежие слезы пополам с кровью.

— Господин Немуров, прошу вас увести госпожу Березину, — приказал он.

Немуров позволил себе удивительную вольность: нежно обнял Женечку, и, придерживая ее, словно она могла упасть, повел к выходу. Женечка действительно ослабела.

— Господин Чичеров, вам особое приглашение нужно?

Паша опомнился и живо предложил свои услуги.

— Моя рука! Вам! Надежно! Не смею! Искренно! Как пушинку! — очевидно, предлагая Липе донести ее на руках.