Тайные страсти. Книга 2

– А эти штаны из твоего маскарадного гардероба? – невозмутимо поинтересовалась Мече, поднимая с пола форменные брюки лейтенанта Маркеса.

Дельфина растерялась настолько, что вырвала их из рук Мече, и зачем-то бросила на кровать.

– Не волнуйся, красавица, – продолжала толстуха, – я пришла сюда именно в поисках полиции.

– Проще было зайти в любой полицейский участок!

– Ну, нет, мне хотелось сделать приятное именно нашему очаровательному лейтенанту, тем более, что это может помочь ему стать капитаном. Давай, показывай, где ты его прячешь?

– Мече!

Однако та, как ни в чём не бывало, подошла к шкафу и отворила дверцу. Дельфина бросилась было к ней, но не успела ей помешать.

– Добрый день, лейтенант, – произнесла Мече, обращаясь к обнажённым мужским ягодицам, которые выглядывали из-под вороха одежды. – Я хочу сделать официальное заявление по поводу похищения сенатора Касаса.

Из всех участников этой сцены одна только Мече и сохраняла хладнокровие, пока багровый от стыда Маркес, прикрываясь вешалкой с платьем, вылезал из шкафа и одевался, а Дельфина кусала губы и не знала – то ли ей разозлиться, то ли засмеяться.

– Слушаю вас, сеньора, – наконец, произнёс злополучный полицейский и для большей официальности даже надел фуражку.

– Я слышала, как по телевидению объявили о награде тому, кто укажет точное местонахождение сенатора Касаса, – торжественно начала Мече. – И я хочу знать, подтверждаете ли вы это сообщение?

– Да, разумеется, – делая серьёзное лицо, сказал лейтенант. – Вы, действительно, знаете, где находится сенатор?

Мече сделала многозначительную паузу, после чего выпалила:

– Его прячет Мария Алехандра!

Камило уже начал всерьёз тяготиться своим заточением. Головные боли то возникали, то исчезали, заставляя его всё время находиться в напряжённом ожидании нового приступа. Лану больше не появлялся, и потому он мог общаться только с теми двумя девицами, которые исполнили перед ним свой сладострастный танец в первый же день его появления здесь. Именно они приносили ему еду и болеутоляющие средства, постоянно предлагая и иные услуги. Однажды он всё-таки не выдержал и провёл с ними целую ночь, чувствуя себя римским патрицием в окружении собственных рабынь. Однако то, что ночью может показаться прекрасным, подавляет поутру своей пошлостью и ничтожеством. Ведь он до безумия любил Марию Алехандру, а потому всякая измена ей ощущалась как самый низменный и грязный разврат. Как бы он хотел сейчас услышать её голос или увидеть её удивительные глаза! За одну улыбку этой странной женщины, за одно, только ласковое слово не жаль было потерять плотских утех.

Видимо из-за этого у него и началась депрессия, когда он целыми днями лежал на постели, уставившись потухшим взором в потолок и чувствуя тяжёлую, свинцовую усталость и безразличие, подавлявшие любые желания и надежды. Даже собственная жизнь представлялась ему теперь каким-то ненужным, хотя и невыносимым бременем, которое он должен волочь, не сознавая в этом ни смысла, ни цели. А ведь пока он находится здесь, Мария Алехандра вполне могла снова сойтись с Себастьяном, и что тогда останется на его долю – смертельно надоевшая роль лучшего друга, счастливого счастьем любимой женщины? Какое безумие – разве можно быть счастливым, сознавая счастье другого? Разве можно ощутить сытость самому, наблюдая, как обедает кто-то другой?

А ведь он ещё гордился званием сенатора и даже наслаждался упоительным сознанием собственной значимости. Ну как же! – «неутомимый борец с мафией и коррупцией, известный своей кристальной честностью сенатор Камило Касас!» Именно так писали о нём газеты, и первое время это ужасно тешило его самолюбие. Только после той, давней уже встречи с Марией Алехандрой в больничном коридоре, когда враз ожили в его сердце и пленительные юношеские воспоминания, и не позабытая за пятнадцать лет юношеская влюблённость, он понял истинную цену своему политическому успеху и удовлетворённому тщеславию. «Всё это лишь паллиативы, всё это только средства, создающие иллюзию счастья, – твердил он себе после этого, – а настоящее счастье невозможно без любимой женщины. Любой успех является успехом только наполовину, если его нельзя положить к ногам той, без которой жить не можешь».

Почувствовав, что у него опять начинает болеть голова, Камило поискал среди пустых упаковок и, не найдя ни одной таблетки, принялся стучать в дверь. Сначала по другую сторону было тихо, затем раздались чьи-то шаги, и послышался тонкий, девичий голосок.

– Что вам угодно, сеньор?

– Мне угодно получить свои таблетки от головной боли, – утомившись долгим ожиданием, рявкнул Касас.

И снова наступило молчание, которое он никак не мог объяснить, и которое потому привело его в ярость. Он снова принялся барабанить в дверь, слыша, как гулко отдаются его удары. Неожиданно дверь распахнулась и он, лицом к лицу, столкнулся с одной из девушек, которая, насколько он помнил, носила роскошное имя Эсмеральда. Вид у неё был весьма испуганный, что привело его в некоторое замешательство.