Тайные улицы, странные места [СИ]

— Какой Оленьки? А-а-а, ты про Олю!

Так же искренне засмеялась, чмокая Женьку в густую макушку. И он поверил, что не прикидывается. И правда, забыла и не поняла, о ком он толкует.

Вот это — прекрасно, постановил Женька и на душе у него стало совсем легко.

— Арбуз я доела, — повинилась мама, — остались персики.

— Буду, — великодушно согласился Женька.

Через час он сидел под ивами, ждал Капчу, разглядывая через густую завесу веток с подсохшими листочками детскую площадку, на которой сейчас детишек не было, а тусовались, вопя, матерясь и хихикая, девчонки-школьницы. Они уже успели после уроков метнуться по домам, чтобы переодеться, так во всяком случае решил Женька, оглядев туго застегнутые модные шортики, задранные выше талии, но обрезанные понизу так, что показывали чуть ли не половину задниц. Из-за этого казалось, что кто-то хватал барышень за джинсовый пояс и тряс, чтоб утолкать в шорты поглубже, а ноги высунулись совсем.

Они Женьку тоже разглядели, стали смеяться громче, и звончее материться, четко выговаривая грязные слова и стреляя глазами за густую завесу. Пару девчонок Женька знал — из соседнего дома. Им, кажется, по двенадцать, посчитал в уме, пятый, что ли, класс? Офигеть, поразился и впервые почувствовал себя почти старым. Даже загордился от нового ощущения.

— Михочка! — завопила одна из барышень и, вскочив с детской карусельки, в секунду повисла на тощих бедрах Капчи, обхватив того руками и ногами. Ноги были загорелыми до шоколадного цвета, густые волосы спустились ниже пояса, когда она откинулась, хохоча, чтоб сильнее прижаться к Серегиному животу. Пока она что-то там рассказывала, под завистливыми взглядами подружек, Капча рассмотрел сидящего, как в засаде Женьку и кивнул, отдирая от себя шоколадные конечности. Сильно шлепнул барышню по коттоновому заду, она снова завопила, вроде обижаясь, но тут же засмеялась, удаляясь к соратницам.

— Досстали, — злобно сказал Капча, плюхаясь рядом на теплый бордюр и вытаскивая из кармана сигареты, — просститутки малолетние.

Вместо гипсовой лонгеты руку украшала сбитая сетчатая повязка.

— Она тебя любит, — поддел его Женька, беря предложенную сигарету, и радуясь, что Капча вроде не в обидах, тем более — сам приходил, — как вывих твой, норм?

Тот фыркнул, затягиваясь и выпуская дым в лиственную завесу над головой.

— Нателлка-то? Ага, она всех любит. Как сиськи отрастила себе третьего размера, так ее в подъезде уже все перелапали, кому не лень. Угу, норм, не болит даже.

— Когда ж успели? — поразился Женька, и тоже выпустил дым вверх, где тот растекался, ввинчиваясь в просветы, — ей сколько?

— Та полтринадцатого, — Капча довольно заржал, толкая Женькин локоть своим, — она еще зимой ко мне пристала, в любви призналась. Ну, я разок тоже с ней в подъезде постоял. И сразу ж послал ее.

— Сиськи не понравились? — предположил Женька.

— Ссыкуха, — возразил Капча, — прикинь, батя ее выпасет. Меня. А если эта дура от кого залетит? Или трипак подцепит. А виноват будет кто? Правильно, взрослый дядя — Сережа Михин. Не. Я не дурак.

Как вот с Аной, подумал Женька, бычкуя недокуренную сигарету и тыкая пальцем в телефон — посмотреть время. Ужасно хотелось посмотреть и фотографию, где они с Женей на фоне солнечного диска, но увидит Капча, станет спрашивать. Издеваться еще начнет. Пусть крутит со своей Аной.

— Ану не видел? — внезапно, будто влезая в голову, спросил Капча, затягиваясь без остановки.

— Нет.

— Не звонила?

— Мне? — удивился Женька, — нет. А, ты же не в курсе, как она на меня натравила Зяму своего. Расскажу щас. Только это, Серый, ты имей в виду, мне твоя Ана пофиг, я туда поехал только потому что мобила у нее отключена была. И вообще — извини.

Капча раздраженно отмахнулся длинной рукой в темных волосках. Но тут же напрягся снова, выбрасывая окурок в сторону дырчатой урны. Повернулся, сбивая на лоб зеркальные очки.

— Ты вчера ей свидание назначил. Внаглую причем, при мне. Я ей звонил, она да, мобилу отключила. Чтоб я, значит, не лез в ваши дела. Молчи, я рассказываю. Типа, как выглядит все. Я весь вечер просидел, как дурак. С этой придурошной Нателлой на лавке, у первого дома. Она меня в детский сад тащила…

— Чего? — удивился было Женька, но кивнул, сразу вспомнив руины старого садика, который называли между собой слегка по-другому — «Беседки».

— Короче, я ночью два раза приходил, под твое окно. Как сраный ромео. Стучал там, свистел. А видно ж — нет тебя.

— Почему видно? — снова удивился Женька.

Капча смерил его жалостным взглядом.

— Когда ты дома, там у тебя на столе зарядное с плеером, от него угол занавески зеленый. Светит оно, если ты спишь, ясно?

— Вот ты, блин, Штирлиц. Шерлок Холмс.

— Доктор Тряпсон, — вяло огрызнулся Капча.

Это они еще в детстве, насмехаясь над явно читаемыми в чужеземных фамилиях русскими словами «вата» и «холм» издевались…