Тайные улицы, странные места [СИ]

Женя впереди уже поднималась по склону, тропа все еще была узкой, теперь по сторонам ее висели проволоки огородных заборов, а впереди — сплошная темнота спящей травы и над ней — еле видные в городском зареве звезды. А он задержался, тронув рукой прохладный беленый угол. Замер, прислушиваясь к себе и к тому, что творится вокруг. Казалось, что все зашевелилось, дыша и открывая тысячи глаз, нет, миллионы, и смотрит. Разглядывает его, тянет пальцы — потрогать. Вся ночь и все, что в ней — от запаха перегретой долгим летом травы до оставленных на ночном асфальтовом пятачке белых цветочных воронок. Казалось, его растаскивает на части, не больно и не страшно, но очень странно, растворяет, как сахар, насыпанный в горячий чай. И он при этом не исчезает, но…

Женька стоял, пытаясь одновременно понять ощущения и продлить их. А девочка выше на склоне стояла тоже. Терпеливо и молча ждала, обратив к нему светлеющее в сумраке лицо.

На улице, с которой они ушли по узкому пространству между домов, резко и зло залаяла собака, подхватили другие, лай кинулся в щель, прыгая от стены к стене, потом утих — стая рванула дальше.

Женька оторвал руку от стены, снова перехватил штатив, который прижимал к боку локтем. Неловко улыбнулся и полез следом за спутницей, стараясь не касаться старых проволок, заплетенных колючей ежевикой.

Наверху пришел ветер, мягкий и широкий, омахнул горячие лица, задергал подол Женькиной тишотки, забираясь к потному животу.

— Аргест еще не спит, — вполголоса отметила Женя, обеими руками откидывая со лба волосы, чтоб охладить лицо.

Женька посмотрел на темный склон. Выше был смутно виден разновысокий дом, понизу скрытый черными кронами деревьев, белел каменный забор, и сбоку в стене дома светило круглое окошко под самой высокой крышей. Как иллюминатор в борту корабля.

— А я подумал сперва, ты из-за ветра, — засмеялся, тоже ероша жаркие волосы, — а видно же — окно.

— Что из-за ветра? — поинтересовалась Женя.

— Ну. Не спит. В смысле… — Женька смешался, не зная, как увязать то, что мысленно вдруг показалось логичным и стройным, а скажешь — станет выглядеть полной ерундой, да и чего он вообще, при чем тут ветер?

— Так, ерунда, — отказался объяснять дальше, — пойдем к вам, а? Ты обещала показать лабиринт ночью.

— Перекусим, — решила Женя, — потом ты домой.

Глава 12

— Моряна…

Услышав обрывок разговора, Женька не стал входить в стеклянный дом, замешкался сбоку от открытой двери, которая не давала увидеть его силуэт на зыбкой полупрозрачности стеклянных плиток. Намеренно старательно стал отряхивать серую тишотку от пятен известки. Ведерко с остатками стояло рядом, в него он сунул мочальную кисть, мокрую и уже истрепанную.

— Ты сильно спешишь, Арг, — голос девочки звучал серьезно, почти сердито.

— А ты чересчур бережешь нашего юного месье Жана, — возразил густой баритон хозяина, — он вполне готов.

— Мне так не кажется, — вместе с фразой по плите громыхнула сковородка, — ты забыл? Конечно забыл, ты ведь старик. Для них.

Женька ждал, что Отан обидится, тот вообще быстро обижался и начинал язвить, громогласно высказывая свои претензии, одинаково страстно что им, что козе Меотиде, что оручему петуху Арамису или его глупеньким белым курам. Но вместо привычного громыхания Отан пропел миленьким типа детским голоском:

— Цыплята-а-а, пуховые-е. Первоцветы-ы-ы на ранней траве-е… У нас сегодня будет обед? Или обойдемся словесами, дорогая Фейе, прекрасная Нот?

— Женя закончит с лабиринтом и пообедаем, — сковородка снова проехалась по плите. Запахло тушеным мясом и картошкой.

— Мстится мне, — вкрадчиво заметил Отан, — наш мастер беленых стен и сияющих полов, уже…

Женька громыхнул ведерком погромче, отодвигая его к стеклянной стене. Вошел в открытую дверь, поправляя рабочую тишотку с рваным рукавом.

— Я все. Кто будет работу принимать?

— Мы в тебя верим, — заявил Отан. Вытянул под столом длинные ноги в испачканных смолой и краской джинсах, разваливаясь на шатком тонконогом стуле:

— Мы даже уступили вам, восхитительный мастер Юджин, место во главе обеденного стола и одариваем вас правом первой ложки. Цените!

— Ценю, ага, — Женька прошел к мойке, открыл кран, подставляя под струю воды испятнанные белым руки. Мыл старательно, ожидая, возникнет ли снова разговор о незнакомой моряне, куда ему, оказывается, рано еще.

— Между прочим, — сказала от плиты Женя, перемешивая картошку с мясом, — витамины где?

— В огороде, — вздохнул Отан, подбирая ноги и отъезжая со стулом от стола. Встал, расправляя широкие плечи, продрал пятерней бороду:

— Юджин, подай корзинку. На полу там. Будут вам витамины, через мгновение.

Когда он вышел, Женька уселся, как и позволено — на деревянный старинный стул с высокой спинкой и крепкими подлокотниками. С вопросом на лице уставился на Женю, вернее, в спину и сердито отставленные локти.

— Моряна — это что?

— Услышал, — деликатно не стала обвинять в подслушивании Женя, ухватила тяжелую сковородку за ручку и понесла к столу, — сиди, я сама, деревяшку подложи только.