Тайные записки А. С. Пушкина. 1836-1837

Поведение Коко было иным. Она требовала, чтобы я выбрал между ней и Азей. N. она принимала как неизбежное зло. Но я брюхом хотел иметь их обеих. Я вообще люблю держать вокруг себя как можно больше пизд – авось в какой-то момент я захочу именно ту или эту.

* * *

Вскоре объявился Дантес, и, увидев, как он раздражает меня, К. влюбилась в него, чтобы мне отомстить. Но ответного чувства ей было не вызвать, и она стала сводничать, тайно сообщая Дантесу, где и когда появится N., чтобы тот оказался там же и в то же время.

Я узнал об этом от самой N., которой Дантес намекнул, что у него есть соглядатай в нашем семействе. Не стоило большого труда заключить, что это К. Я спросил об этом у нее напрямик. Она смешалась, покраснела и хотела убежать в свою комнату, но я схватил ее за руку, притянул к себе и проговорил в ухо: «А ты знаешь, что твоего Дантеса используют как женщину!» К. посмотрела на меня с отвращением и выкрикнула: «Это ложь!» И тогда я стегнул ее заранее приготовленной фразой: «А я думал, что ты давно это заметила, ведь как только ты входишь в залу, он поворачивается к тебе задом». Коко закричала, что ненавидит меня, вырвала руку и в слезах убежала к себе. Я чувствовал себя отомщенным, но в то же время понимал, что обрел в своем доме преданного врага. Впрочем, я предпочитаю ярого врага врагу вялому.

О том, что Дантес предается содомскому греху, стало известно в свете мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества. Узнал я об этом от девок из борделя, в который он захаживал. Они рассказали мне по секрету как их верному другу, что Дантес платил им большие деньги за то, чтобы они по очереди лизали ему сраку, которая была разорвана и кровоточила точно так же, как у моих блядей, когда их беспощадно ебли в жопу.

Когда Геккерен усыновил его, тогда уже ни у кого не оставалось сомнений. Катька тоже в конце концов убедилась в этом, но у нее возникла к Дантесу жалость, а не отвращение, как я рассчитывал. Он представлялся ей жертвой порочных страстей Геккерена. И не было ничего, что бы К. не оправдала в Дантесе.

* * *

Азя покорила мое сердце. Все сопротивление Ази заключалось в том, что, когда я ее впервые поцеловал, она пыталась отталкивать меня языком. Она понимает меня, она потакает мне. Я прочел ей мою пьесу «Нет, я не дорожу…», и она заплакала и обняла меня, приговаривая: «Мой бедный, бедный мальчик». Я тоже растрогался, и слезы вытекли из глаз моих. Она поняла, что я бодрился и хорохорился, заставляя кончить N., которая не любит меня, вернее, любит вынужденно, без упоенья.

Упоенье я стал замечать в ее взгляде на Дантеса. Она никогда не смотрела на меня такими глазами. Я на всю жизнь запомнил, как она в письме ко мне спрашивала, не похорошел ли я. Сколько затаенной боли и неудовлетворенного желания красоты прочел я в этом шутливом вопросе.

Даже когда N. кончает с открытыми глазами, она всегда смотрит мимо меня, на свою мечту. Но Азя любит меня, и она хочет даже взглядом слиться со мной. С какой жадностью я в это мгновенье любуюсь ее отдаленной схожестью с N.

Я сам всегда стремился к красивым женщинам и никогда бы не женился на дурнушке. Стремление к красоте так естественно для человеческой природы, и ничто ее заменить не может. Любовные судороги лишь на время ослабляют это стремление, но вскоре оно возрождается с новой силой. Я должен признаться, что сел не в свои сани, что N. была бы более счастлива, будь она женой Дантеса. И поэтому я ненавижу этого красавчика с еще большей силой. Если бы он не мозолил глаза N., он бы не напоминал ей всяким своим появлением о разнице между ним и мной. Если бы увезти N. в деревню, я спас бы себя от невыгодных сравнений, и N. не замечала бы моего уродства. Но нет, я обманываю себя – достаточно увидеть красоту лишь раз, чтобы уже никогда не забывать о ней.

Я не должен был жениться. Я хотел жить как все, но мне этого не дано. Я не могу позволить жене иметь любовника и делать вид, что не замечаю этого, как это делают все. Я не могу иметь любовниц и, как все, скрывать это от жены.

Я предложил N. пригласить Азю к нам в постель, но тут же пожалел об этом, так как еще одна трещина образовалась в наших отношениях. N. с презрением сказала: «А ты грязнее, чем я это себе представляла». Я не должен был пытаться втягивать в разврат жену, но в тот момент мне казалось, что нет ничего естественней, чем две сестры, ласкающие любимого мужчину. Накануне я предложил то же самое Азе; она удивилась: «А что ты будешь делать с нами двумя?» Я объяснил ей красочно, и она пылко сказала: «Я хочу все, что хочешь ты». Вот идеальный ответ любящей женщины. И тут же Азя спросила меня, женюсь ли я на ней, если N. умрет от родов. Я представил себе на мгновенье смерть N., и ужас охватил меня, какой я не испытывал даже перед лицом собственной смерти.

* * *