Тайные знаки древней Руси

Но как раз то же самое существует и в науке. Люди, добывающие новые факты, обычно котируются в науке не слишком высоко. Так, раскопками занимаются вообще наемные рабочие, тогда как археолог лишь руководит процессом. Во многих случаях от него требуется только составление отчета об экспедиции, где главное – сочинить смету о расходовании средств. Остальная, собственно научная составляющая часть отчета далеко не очевидна и требует большого напряжения у читателя для понимания сути. Перечисляются находки с определенных горизонтов и квадратов, их инвентарные номера и предварительная атрибуция; но в целом это какие-то черепки разбитых сосудов, проржавевшие или покрывшиеся синим налетом непонятные фрагменты металлических изделий и прочие малопонятные остатки прошлой жизни. Обычно подобные отчеты кладутся в архив, где они могут пребывать десятилетиями и даже столетиями. Доступ к ним реально имеют только сотрудники соответствующего института археологии. Для написания статьи эти факты слишком распылены и малоценны. Требуется склеить из черепков если и не полный сосуд, то хотя бы значительную его часть, промыть и по возможности очистить от наслоений металлические и другие изделия, выявить рисунки, надписи и различного рода пометы на изделиях, если они есть, а потом и намного полнее описать сами находки, и по возможности их атрибутировать. На это уже уходит несколько месяцев, и в результате появляется заметка или даже научная статья, освещающая добытые факты; однако чаще всего она оказывается незамеченной коллегами, поскольку просто сообщает о наличии неких вещевых находок, предположительно отнесенных к определенному историческому периоду. Чаще всего такие заметки или статьи начинают ценить лишь много позже, когда они подтверждают или опровергают чью-то научную точку зрения.

По сути дела, наука начинается с сопоставления. Находки из близких мест и примерно одной исторической эпохи начинают складывать в определенные археологические культуры, собственно, с этого момента и начинается научное творчество, тогда как до сих пор имелось более или менее правдивое воссоздание исторического документа. Посуда, утварь, детали жилища, средства транспорта, элементы одежды – все это реально существовало до нас, правда, в полном, а не фрагментарном виде. Что же касается археологической культуры – то тут ситуация иная. «Под археологической культурой понимают группу относительно одновременных памятников со сходным инвентарем и занимающих одну территорию», – полагает Г.Н. Матюшин (MAC, с. 110). Возникает вопрос: как понимать одновременность и как понимать сходство памятников? Ясно, что в каждом конкретном случае и то, и другое будет отличаться, единых критериев тут нет. А отсюда следует, что такое понятие, как «археологическая культура», является чем-то вроде понятия художественного образа, то есть некоторой суммой не только объективных знаний, но в гораздо большей степени предположений, точек зрения и принятых соглашений. Иными словами, археологической культуры как древней реальности не существует, имеется лишь некоторая сознательно произведенная выборка из добытого археологического материала, так что какие-то факты припрятаны, какие-то – истолкованы наоборот, а какие-то выпячены наружу, хотя их роль в обществе того времени могла быть ничтожной. Иными словами, археологическая культура – это артефакт, продуцированный археологией как наукой. По философской классификации, это не чисто субъективный феномен, но уже и не объективный, вроде научного факта, а субъективно-объективный.

Аналогии. Тут мы подходим к очень важной проблеме, которая не очень точно рассмотрена и в философии. Это проблема истины художественного образа. Как мы знаем, все образы в художественной литературе выдуманы писателем. Не было никакого Плюшкина, его придумал И.В. Гоголь, и с этой точки зрения это – не более чем литературный герой. Однако многие русские читатели узнают в нем черты своих знакомых, а иногда даже и собственные, хотя образ получился, вне всякого сомнения, гротескный. Выходит, что хотя мы берем не конкретное лицо, проживавшее в Малороссии в XIX веке, а некий объединенный портрет многих лиц, он может отражать действительность той эпохи много правдивее и достовернее, чем реально существовавший персонаж.