Тайные знаки древней Руси

С другой стороны, в наши дни существует фотография. Я часто рассматривал фото на зачетках своих студентов и студенток и особенно у девушек не мог найти сходство между реальным лицом и лицом на фото. Несмотря на то что фотоаппарат не может от себя исказить черты лица и передает то, что существует перед его объективом в данный миг совершенно точно, само выражение лица может быть не характерным, отсутствующим, ракурс – случайным, так что потом портретируемого узнать оказывается чрезвычайно трудно. И напротив, художник подчас создает только набросок, не выписывая никаких характерных деталей – вдруг зритель тотчас узнает портретируемого. Получается, что грубо сделанный набросок мастера может дать гораздо более объективную характеристику человека, чем фотография, передающая мельчайшие детали лица. Иными словами, за счет творческого подхода художник выражает наиболее характерное, закономерное в портретируемой личности, отбрасывая все сиюминутное и случайное.

Но то же самое и в науке. Понятие археологической культуры вбирает в себя характерные детали быта и культуры той или иной эпохи, даже если в действительности они принадлежали нескольким рядом живущим этносам, или, напротив, какой-то части одного этноса. Это – узнаваемые типажи, подобно Плюшкину, Чичикову, Ноздреву или Собакевичу. В каждом из нас есть какая-то частичка от каждого из них, ибо мы – не типажи, а реальные люди. Точно так же археологические культуры – это некие типажи, конструкты, обобщения, которые помогают понять историческую реальность, однако на то она и реальность, чтобы вбирать в себя не только основные типы, но и другие, не только необходимое, но и случайное, не только очевидное, но и невероятное. Мы ведь и у себя порой можем найти совершенно необъяснимые поступки или оценки.

Методология науки предлагает свой термин – модель. Под моделью понимается «аналог (схема, структура, знаковая система) определенного фрагмента природной или социальной реальности, порождения человеческой культуры, концептуально-теоретические образования – оригинала модели» (БИР, с. 382). Таким образом, историческая реальность постигается через модель в виде археологической культуры. При таком понимании, археологом является то лицо, которое создает новые или трансформирует старые археологические культуры, а не то, которое копает землю.

Замечу, что когда я преподавал философию (и в том числе методологию науки) в московском Университете дружбы народов, меня удивило, что студенты-математики очень плохо знают дифференциальное и интегральное исчисление, предпочитая, чтобы конкретные задачки решали за них другие, например, физики. «Зачем нам это нужно, – говорили они, – для этого существуют инженеры и физики. Наш продукт – не вычисления, а создание какого-либо нового исчисления». Иными словами, создание новой математической модели со своими правилами оперирования математическими объектами.

Если то же самое перенести на археологов, то их задача – не раскопки в земле, а конструирование новой модельной реальности – археологической культуры. А если перенести на эпиграфистов, которые глядят на непонятные древние значки и выдают текст на одном из современных языков, то их задача – не дешифровка текста на базе уже известной письменности, а выявление нового типа письма и дешифровка дотоле нечитаемой письменности. В этом и состоит научное творчество.

Охрана «охотничьей территории». Естественно, что представитель любой профессии хочет иметь на своей «охотничьей территории» эксклюзивные права на собственную деятельность. Иными словами, если это охотник, то на выделенной ему территории не должен охотиться никто другой. Если это археолог, то на отведенном ему участке земли не должен проводит раскопки более никто. Эта вещь более или менее понятна: зачем конкурировать там, где можно быть монополистом?

Однако существуют так называемые «черные археологи», которые не берут ни у кого лицензии (в археологии лицензия называется «открытый лист») и копаются в земле на свой страх и риск. Чем они вредят нормальной археологии?

На первый взгляд, они подрывают материальную базу этой науки, ибо продают те ценности, которые могли бы продать сами археологи. То есть попросту выкрадывают эти вещи из земли до прихода археологов. – Это так, но не это главное. Чаще всего археологи свои находки вовсе не продают, а, описав, сдают в музеи. Так что обворовывание идет не самих археологов, а национальных музеев, ибо крадут национальное достояние. Конечно, пройдя длинную цепь коллекционеров, находки, в конце концов, могут осесть и в музеях. Но могут осесть на долгий период и в частных коллекциях, где окажутся недоступными для основной массы населения.