Тайный монах

— Люди, опомнитесь, не гневите Бога нашего! Ступайте от святой его обители! Не берите грех на душу! — уговаривал разъяренную толпу отец Климентий, а про себя подумал: «Прости их, Господи, ибо не ведают что творят!».

Но тут вышел вперед какой-то беззубый матросик в распахнутом бушлате:

— Братишки, да это же контра переодетая! На, сволочь, получай! — и нападающий вовсю вонзил красноармейский штык под самый крест на груди отца Климентия.

Но случилось странное. Это заставило всех, кто видел резню, оцепенеть. Через мгновение, потоптавшись, словно напуганные присутствием невидимого, но сильного зверя, дворняжки повернули от церкви и разбежались. Матросик обвел диким волчьим взглядом презрения своих «братишек». И этот взгляд очень напоминал взгляд Якова Кумкина.

Сам атаман Симон Петлюра осудит это бессмысленное дикое «Проскуровское варварство». Но пройдет уже не столь много времени, и в 1926 году, в Париже, на судебном процессе над агентом-чекистом Шварцбартом, который убил Петлюру, фактически будет признано, что после Проскуровского погрома УНР осталась без сообщников, и это было началом краха Украинской республики и ее вооруженных сил во главе со знаменитым атаманом.

Часть 3. Люди в черном

В один из ноябрьских вечеров 1924 года в квартиру сотрудника института мозга и высшей нервной деятельности Александра Буренкова пожаловали четверо людей в черном. Один из непрошеных гостей назывался Константином Владимировым. Такой псевдоним, после официального возвращения к делам в 1919 году, дали в ВНК Якову Кумкину.

— Извините за неудобства, которые доставляем вам в такое позднее вечернее время, но… дела государственного уровня. Сам товарищ Феликс Эдмундович попросил вас представить короткий письменный отчет об исследованиях в сфере телепатии…

Ошалевший Буренков что-то пытался отрицать: «Что вы, что вы?.. Как это?.. Мы же только в начале пути!.. Это же пока только теория!..»

Но мягкий колдовской голос улыбающегося и настойчивого Константина сумел переубедить ученого в том, что для государства не может быть неважных дел там, где исследуется мозг. Более того, через некоторое время ученый с гордостью рассказывал гостю за стаканом кипятка с сахаром о новейших достижениях в этой засекреченной сфере науки.

Оно и неудивительно. Домашние уже давно смирились с тем, что «профессор сошел с ума», да побаиваясь разглашения и, как следствие, возможных обвинений в измене Родине, справедливо решили не выносить мусор из избы.

На работе у профессора был только один ассистент, потому что тематика слишком неперспективная. Совсем молоденький Яков Семёнов разинув рот, жадно поглощал, казалось, не только слова, но и мысли своего наставника.

«Наконец-то ТАМ таки поняли, что нет ничего важнее его исследований и экспериментов, которые казались этим администраторам от науки каким-то ржавым хламом!» — взлетел в мыслях Александр Васильевич. «Дурень думкою багатіє!», — говорят в Украине, как правило, даже не понимая философской мудрости этого выражения.

— А хотите, я прямо сейчас вам кое-что продемонстрирую?! — загорелся Александр Васильевич. — Останьтесь подпирать двери. Товарищ Васильев, подойдите-ка ближе к столу!

Ученый стал звать молодого человека в кожанке, к затылку которого, казалось, прилипла такая же кожаная фуражка, которая вряд ли могла быть снята не только в квартире Александра Васильевича, а даже ТАМ — у Ильича.

— Боитесь, что вдруг стол взлетит? — казалось, профессор неудачно шутит.

Заподозрив что-то неладное и перевоплотившись на мгновение в руководителя оперативной группы, Константин четко стал отдавать приказы:

— Васильев, Степанов! Проверьте комнату на наличие взрывчатых средств!

«Оперативники» содрогнулись, будто ошпаренные кипятком. Профессор замахал руками, как мельница.

— Оставьте, оставьте! Убеждаю вас, единственное взрывчатое устройство, которое есть в квартире — это моя жена. Чистый динамит! Но если мы её не будем беспокоить, то некоторое время можем чувствовать себя в безопасности…

Миролюбивая ирония странноватого профессора остановила оперативников. Александр Васильевич этим воспользовался.

— Прошу прощения, господа, — Владелец дореволюционного пенсне и чеховской бородки был сама любезность. — Могу ли вас попросить, чтобы вы на минуточку убрали этот предмет?

Профессор показывал на маузер в руках Степанова. Тот глянул на товарища Константина и после кивка согласия спрятал оружие в кобуру.

— Прошу вас немного расслабиться и оставить любые возгласы на несколько минут, а я всё объясню.

С этими словами Александр Васильевич странно коснулся правой рукой бородки и повернулся к незашторенному окну, за которым красовалось звездное небо.

Через мгновение профессор с доброй улыбкой обернулся к присутствующим. Казалось, он их уже не замечал…

И вдруг стол как-то неспешно, будто чтобы никого не обидеть своей выходкой, завис над полом и медленно поплыл по воздуху к своему «повелителю». Гости были обескуражены. Хотелось не верить глазам. Но как не верить? Они же видели это безумие! Затем стол вернулся на своё место — посреди кухни-столовой.

* * *