Тайный покупатель

− У меня всё не так. Я как-то смутно почти вижу. То есть вроде бы моя фантазия, такая расплывчатая всегда, не в фокусе, как будто колёсико бинокля или микроскопа покрутить или очки дедушкины нацепить. А потом вдруг резкость. А дальше – снова расфокус.

− Это психология. Фантазия всегда без лиц, ты говорила мне дома про расплывчатость, не повторяйся.

− Странная мутность. Точнее мутная странность. Вот что-то такое, но представление о человеке в старости даёт. Я понимаю, что повторяюсь, мне хочется до тебя достучаться, чтобы ты не наделал ошибок…

− Вся моя жизнь – сплошная ошибка. Я родился не в то время.

− Вернёмся к началу, − сказала я, копируя классную, испугавшись, что Антон отвлечёт меня. − По субботам у нас привозили фермеры творог, и сейчас привозят. И бабушка ходили за творогом. А я на качелях качалась рядом, там поляна.

− Ты рассказывала и о поляне.

− И привезли сметану. Они сейчас кладут сметану в стаканчики и закрывают. А тогда привозили просто сметану, а банки все свои несли. У бабушки банка была не очень большая, на пол-литра, и с широким горлом. И фермерша как черпанёт из канистры, у неё такой огромный половник – ну по привычке, у всех же большие банки попадались, даже банищи. А бабушка предостерегают эту тётку-фермершу: «Не влезет!» Много та черпаком захватила, да ещё с горкой. Фермерша: «Влезет!» − опрокидывает половник, ставит на весы. Банка, такая, стоит, а сверху – гора сметанная, ну приблизительно как мороженое- рожок. Бабушка растерянно смотрит на крышку от банки в своих руках, на крышку с закруткой, сокрушённо качает головой, и говорит: «Вот видите: я же говорила, что не влезёт». Та кричать: «Ходите с маленькой банкой, предупреждать надо!» Я слезла с качелей и рванула на крик, бабушку защищать. Бабушка просит отложить − ей же невозможно закрутить крышку – фермерша злится и прям так грубо с бабушкой. Я испугалась до жути, я ж совсем ребёнок. Бабушка поскорее расплатилась и мы пошли домой по тропинке, у нас везде на даче лес, бабушка несла банку в руках, листочки, хвоя и жучки падали в сметанную ловушку.

− Я видел, я когда-то давно в ваших краях был, со Староверовым, на Профессорской улице.

− Мы дальше. Профессорская – центр посёлка, там местные заслуженные и московская элита, бывшая элита, дачи продают потихоньку, у бывшей элиты хреново с деньгами.

− Вот и Староверов там дом смотрел.

− Вот. И значит, мы идём. Я переживала очень сильно. Чем дальше мы отходили, тем меньше я боялась этой грубой женщины и тем больше я возмущалась. Она же сама переложила сметану! Бабушка не может закрыть крышку, на землю может упасть сметана. А дедушка всегда говорит, что еда не должна выбрасываться – в жизни бывает, что есть совсем нечего. Я боялась голода и переживала за незакрытую сметану. Бабушка как-то подвернула ногу, а дедушка был в отъезде. Пока родители не приехали, мы с бабушкой ели только кашу, но она была невкусная. Я распробовала салат и пекинскую капусту с грядки, бабушка говорила мне ходить в огород, самой собирать, только мыть получше. Я злилась на банку, на сметану, на фермершу. Дедушка рассмеялся моему рассказу: «Им надо всё продать побыстрее, вот и ситуация». Бабушка тоже улыбалась. Они как-то снисходительно отнеслись к произошедшему, я же злилась всё больше и переживала мучительно бабушкино унижение. Я тогда была гордая. Почему эта женщина так с нами себя повела? Ведь она заискивала перед другими!

− Ты и это рассказывала.

− Знаю, что рассказывала, но не до конца.

Он рассмеялся в ответ.

− Я злилась и злилась. Легче не становилось. Стала представлять птиц-коршунов. Эти птицы кружили над проводами линии высоковольтных передач, они высматривали добычу на бескрайних полях, куда мы ходили с дедом гулять… коршуны страшно каркали в лесу –у них поблизости гнездо и коршунята. Мне было страшно, но дедушка успокоил, уверил, что коршуны на взрослых людей не нападают, и если что, он меня возьмёт на руки. После холодных осенних ночей, людей на дачах поубавилось, повсюду, в близлежащих лесах, на полях, стало пустынно, даже по выходным. Редкие грибники попадались нам с дедушкой на прогулке. Стали показываться у лесных опушек и лоси. Коршуны тоже осмелели и стали скакать по дороге, идущей вдоль полей. Мы выходим, а они скачут себе в отдалении, никак на нас не реагируя. Наверное, они нас узнавали, привыкли к нам, по выходным родителей коршуны стеснялись, а может просто не любили толпу. Клювы у них были страшные, за сентябрь я достаточно часто и близко рассмотрела этих хищных птиц… И вот я стала представлять, как коршуны летят на эту фермершу, и тычут её клювами, пытаются сбить с ног. Она даже не пытается убежать, только охает и закрывает лицо. Ох, ох… и сжимается всем своим грузным дородным крестьянским телом.

− В пять лет ты знала про дородность?