Тайный шифр художника

Привлечь к делу нескольких сокурсников и приятелей Андрея не составило никакого труда. А дальше в ход пошли отцовские связи. Вряд ли без участия Маргариты приговор Зеленцову оказался бы столь строгим. Не исключено, что его бы просто пожурили, да и отпустили… Если бы не эта страстно любящая женщина.

«Они попросили меня, – писала Маргарита, – обозначить художественную ценность работ Андрея. Я сказала, что это ничего не стоящая пустышка, а сам он – тунеядец, провокатор и диссидент. Они все время курили, и запах был как от сожженных на пустыре эскизов. До сих пор в горле мерзейший привкус. Хотя, возможно, все дело в токсикозе».

Позже Маргарита писала, что, пожалуй, погорячилась, и надо попробовать добиться пересмотра дела и смягчения приговора. Она начала очень пристально, не жалея ни денег, ни усилий, следить за судьбой Елены Коротковой.

«Эта сука не любит его, он ей не нужен! – злорадно писала она. – На суд не пришла, в тюрьму ему не пишет. Не прошло и нескольких месяцев после его ареста, как она вышла замуж и укатила из Москвы. Да еще и фамилию сменила. Теперь ему ее не найти… И может быть… Все еще может быть…»

Любопытно, что о своей беременности она при этом писала как о досадной помехе, о чем-то раздражающе лишнем и неприятном. Когда ребенок родился мертвым, она сперва вздохнула с облегчением – не нужен был ей никакой ребенок, даже от Зеленцова, ей нужен был только сам Зеленцов. Но вскоре в дневнике появились совсем другие записи:

«Это была девочка. Могла быть… И у нее мог быть… отец. Он бы любил ее! Наверняка любил бы, как любил меня мой отец. Андрей полюбил бы нашу дочь, а вместе с ней полюбил бы и меня – ее мать. Но теперь девочки нет. Теперь только пустота. Эта тварь отняла у меня все – и Андрея, и ребенка… все! Из-за нее я лишилась всего, что имела. У меня были крылья – а теперь только цепь, которая не дает ни летать, ни даже дышать. Он не отпускает меня… я жить без него не могу!!!»

Впрочем, судя по отрывочным сведениям, проскальзывающим между строк, жить без Зеленцова она все-таки могла. И довольно успешно. Маргарита была еще молодой, красивой, обеспеченной, что для России, да еще тех времен являлось немалой редкостью, «выездной», да еще не только в соцстраны, а по всему миру. И в одной из зарубежных командировок, на каком-то международном искусствоведческом симпозиуме, она познакомилась с фон Бегеритом.

Тут я снова оторвался от чтения и подумал, что скорее это он с ней познакомился. Я был практически уверен, что Бегерит разыскивал «девочку с татуировки» специально. Хотя бы потому, что таких случайностей не бывает. Но так как Маргарита ничего не знала о трагическом переплетении судьбы своего отца и Вальтера, то посчитала знакомство случайностью. Не слишком важной, но приятной. Очень удачное знакомство: богатый респектабельный немец, владелец фармацевтического бизнеса, живо интересующийся советскими модернистами… И – ею. После оскорбительной холодности Зеленцова (видимо, это было то самое свидание, после которого, по рассказу Угрюмого, Апостол пытался перерезать себе горло) ухаживание галантного рафинированного европейца было Маргарите как бальзам на душу.

Кроме галантности и богатства, Бегерит обладал обширными связями и немалой властью: без особого труда добившись в советском постпредстве продления командировки Маргариты, он пригласил ее отдохнуть «в своем замке».

«Черт побери! – писала Маргарита. – Мало того, что это действительно замок, причем наследственный, так он еще и на острове! У него собственный остров в Лигурийском море. Если бы не Андрей, я бы ни минуты не задумывалась…»

Когда Бегерит сделал ей предложение, она честно призналась, что сердце ее занято, что несмотря на то, что ее избранник любит другую, она не может его забыть.

– Ну и что? – невозмутимо парировал немец. – Какая-то глупая причина для отказа, право слово. Вам нравится другой мужчина, поэтому вы отказываетесь идти навстречу мне. Но при этом вас не останавливает то, что вашему мужчине нравится другая женщина. Вы все равно его хотите, разве нет?

– Но я люблю его! Вряд ли вы скажете, что полюбили меня за… фактически за одну встречу. Это совсем другое дело.

– Почему другое? – все с той же невозмутимостью настаивал фон Бегерит. – Никакой разницы. Знаете, что есть любовь? Liebe ist nichts – «любовь есть ничто». Красивый ароматный фантик, в который завернуто наше желание обладать. Вы хотите обладать своим Андреем, я хочу обладать вами. Мною тоже многие желают обладать, обычное дело. Вопрос лишь в том, насколько это желание бывает реализуемо. То есть – в цене.

И Маргарита согласилась. Такая постановка вопроса все объясняла, а главное – все облегчала. Если любовь – это фантик, то его можно выбросить. Фантик совершенно не нужен. Нужно то, что в него завернуто. Желание. Ей нужен Зеленцов. Просто нужен, и все. И она его получит.