Тайный шифр художника

– Мне с дэтства нравились романы Дюма, – усмехнулся Рэмбрандт. – И, повэрьтэ, фэхтую я вполнэ прилично, на уровнэ пэрворазрядника.

– Верю, – кивнул я, и Рэмбрандт убрал свою «шпагу».

– Как вы можэте видэть, я во всэоружии, – улыбнулся он.

На фоне всего остального было немного странно, что его улыбка производит такое приятное, такое располагающее к себе впечатление.

Собственно, больше нам тут делать было уже нечего. Мы с Викой переглянулись и решили, что пора прощаться.

На прощание я спросил Вульфа о Гвире, и Рэмбрандт, недовольно поморщившись, сообщил, что они не в ладах, поскольку, мол, Иогансон – «очэнь, очэнь нэприятный чэловэк».

На том и расстались.

– Слушай, неужели и правда рисунки этого Андрея Зеленцова стоят так дорого? – восторженно и чуть ли не шепотом спросила Вика, когда мы вышли на улицу.

– Похоже, что так, – осторожно ответил я. – Но Рэмбрандт прав – продать их за такую сумму вряд ли удастся.

– Да и не надо! – беспечно откликнулась Вика. – Если бы этот твой заказчик купил у меня все картины за сто тысяч долларов, я уже была бы на седьмом небе от счастья. А миллион… Честно сказать, я бы даже не знала, что делать с такими деньгами. Я и в сто тысяч не верю, если честно.

– Ну и не верь, – согласился я. – Лучше ни на что не надеяться, чем потом разочароваться.

Глава 5. Питерский одессит

– И куда мы сейчас? – деловито осведомилась Вика, поправляя на плече ремень сумочки. – Может, раз уж взялись, сразу отправимся на Васильевский?

– Давай сначала позвоним, – предложил я. – Чего мотаться вот так, наобум? Вдруг Гвира нет на месте? Говорят, он не так уж часто в России бывает.

И как в воду глядел.

Найдя ближайший телефонный автомат, я набрал номер, который еще в гостинице предусмотрительно списал из найденного в газете объявления.

– Туристическое агентство «Весь мир», – проворковал в трубке нежный женский голос.

– Мне бы с Борисом Марковичем поговорить…

В трубке помолчали.

– А… Бориса Марковича на месте нет, – сообразила, наконец, обладательница нежного голоска. – Он только сегодня вечером прилетает… ожидается… Что ему передать, кто его спрашивал?

– Скажите, что звонил Грек, – представился я. – Мне нужно с ним поговорить.

– Простите? – Судя по всему, я, сам того не желая, задал этой девчушке непосильную задачу. – Вы сказали «грек»?

Она явно удивилась, хотя, казалось бы, для сотрудницы турагентства вряд ли должен быть в диковинку какой-то там грек. Не папуас же. Хотя, наверное, настоящий грек и не стал бы так представляться. Вряд ли я, если когда-нибудь окажусь за границей и буду кому-то звонить, попрошу передать, что звонил русский.

– А! – вдруг раздалось в трубке. – Так это вы тот иностранец, с которым он должен был встретиться? Но… вы же вроде только завтра…

– Уже, считайте, сегодня, – ответил я, решив не вдаваться в подробности. – Будьте любезны, как только Борис Маркович прибудет, пусть он мне перезвонит. Я остановился в гостинице «Октябрьская» в триста двенадцатом номере. Телефон…

– Простите… Где? В каком? Сейчас я запишу… – забормотал голосок в трубке.

Диктовать телефонный номер гостиницы и число «312» пришлось дважды. Называть свои имя и фамилию я уже не рискнул, чтобы окончательно не сбить с толку это нежноголосое, но, очевидно, не слишком умное создание. Оно, конечно, поклялось, что немедленно доложит о моем звонке, «как только Борис Маркович прибудет», но я не особенно рассчитывал на успех. Ладно, завтра позвоню еще раз.

– Теперь я уж точно абсолютно свободен, – сообщил я своей спутнице, терпеливо ожидающей у телефонной будки. – Ну что, Вика, вперед? Вдоль по Невскому – и к Эрмитажу?

В гостиницу мы вернулись только в четвертом часу ночи. Зато обошли чуть ли не весь центр города и посмотрели многое из того, что так мечтала увидеть Вика: и Летний сад, и Исаакиевский собор, и Медного всадника, и Марсово поле, и Аничков мост, и улицу Зодчего Росси, и Петропавловку, и Инженерный замок, и Ростральные колонны… И, конечно же, Эрмитаж, в который, правда, не зашли, но обошли снаружи почти весь, потому что Вика непременно хотела увидеть какой-то «Лизин мостик».

– А что это такое? – недоумевал я, тщетно разыскивая такой мост на карте.

– Горбатый мостик, с которого бросилась в воду героиня «Пиковой дамы», – объяснила Вика.

– Разве она утопилась? Мне казалось, что у Пушкина Лиза вышла за кого-то замуж, – смутно припомнил я.

– Это в книге. А в опере Чайковского все по-другому, – растолковала мне Вика.