Таёжная повесть

Мишку охватило отчаянье. Мысль мелькнула в голове: «Промазал». Он не верил тому, что происходило. С трудом поднявшись, он огляделся. Рядом лежал развороченный дробовик. Приклад в узком месте разлетелся на две части, но это уже не имело значения. Он мотнул рукой, и его прошила дикая боль в левом плече. Он пощупал кости. Все было цело. Он понял, почему была такая отдача, и еще раз поблагодарил случай и ружье. «Порох». Это был сокол. Бездымный порох категорически запрещалось насыпать меркой. Только весом. Да и заряды были старыми, порох слежался. Вдруг он услышал лай своего кобеля. Куцый захлебывался отборной собачьей бранью. В какой-то момент Мишке показалось, что лает взрослая собака. Уж больно грозно рычал щенок. Его осенило. Зверь! Он не промахнулся. Он забыл про дробовик и, пересиливая боль, с трудом побежал на лай. То, что он увидел, было выше его понимания, его буквально распирало от удивления и восторга. Посреди небольшой полянки, недалеко от дороги, лежал изюбр. Он был мертв. Вокруг него, с оскалом гадюки, ощетинившийся словно ёж, бегал Куцый, не давая подойти к зверю стае собак, столпившихся вокруг. Собаки тяжело дышали, высунув до земли розовые языки. Увидев человека, они подались назад и заскулили. Еще пара секунд – и, возможно, от Куцего не осталось бы и хвоста. Куцый охранял добычу на совесть, не забывая вырывать клочья шерсти из своей добычи.

Мишку охватил такой восторг, что он не смог сдержать эмоций и заорал. Это была победа! Огромная туша зверя возвышалась на белом снегу. На вытянутой шее виднелась небольшая дырочка, из которой стекала тонкая струйка красной крови. Он обследовал тушу и больше ничего не нашел. Заряд картечи пролетел мимо, даже не задев зверя. Это было просто чудом. Всего одна пуля, размером чуть больше горошины, решила исход схватки, скорее всего, задев позвонки. Так оно и было. С трудом приподняв за огромные рога голову быка, он увидел второе отверстие – выход пули. Заряд сделал свое дело. Это была пуля. Пройди она немного в стороне, по мякоти, и зверь ушел бы в глушь и сдох. Не было ничего хуже и позорнее в охоте, чем запропастить зверя, каким бы он ни был.

Вдруг он поймал себя на мысли, что уже совершенно равнодушен. Перед ним лежало двести килограммов мяса с рогами на голове и не более. Азарт неожиданно исчез, и всё вернулось на круги своя. Над головой неслышно проплывали хлопья низких облаков, откуда-то доносился вороний клёкот – лес уже передал по этапу свежую новость о жертве и пиршестве.

Предстоящие дела вернули его с небес на землю. Он вытащил из рюкзака нож и осмотрел тушу. Надо было с чего-то начинать. Он часто наблюдал за подобной процедурой, но разделывать в одиночку огромного быка доводилось впервые. Козы были не в счет.

Собаки улеглись на снег и, высунув языки, стали ждать то, что им полагалось по праву. Он посмотрел на них и увидел ту, которая вела всю свору. Это была небольшая черная лайка с белыми пятнами. Ушки ее стояли торчком, а хвост был закручен в два кольца. На фоне беспородных дворняг она выглядела куколкой. У одной собаки из задней ляжки сочилась кровь. Нога была разорвана в основании и держалась на добром слове.

Мишку едва не стошнило. Он отставил работу и посмотрел ей в глаза. Смотреть в них и видеть своё отражение и победу было невыносимо. Ему стало жалко бессловесную тварь, смотревшую на человека преданными глазами. Он подошел к собаке и погладил ее. Собака лизнула ему руку и вильнула хвостом.

У Мишки сдавило горло. Она лишь делала своё дело, подчиняясь звериному инстинкту, и не совершила никакого подвига. Оказавшись в таком положении, у собаки уже не было шанса выжить, и быть может, подсознательно чувствуя это, она тихо скулила. Редко какой хозяин выхаживал раненую собаку.

Он постарался избавиться от эмоций, время было дорого, и надо было заниматься делом. «Не за горами вечер, а там и ночь». До пасеки было неблизко. Мишка представил предстоящие хлопоты и постарался отбросить все эмоции.

Куцый все так же бдительно охранял добычу. Он ходил перед носами собратьев и показывал каждой по очереди свои молочные зубы. От этого зрелища можно было сдохнуть со смеху. Щенок с каждым разом преподносил все новые сюрпризы. Злоба так и перла из него, хотя собаки обращали на него внимания не больше, чем на гусеницу, ползущую по дереву. Он еще раз посмотрел на лайку заводилу. У такой собаки должен был быть хозяин. У них у всех должен был быть хозяин. И вдруг его осенило. Он же вор. Ведь это были не его собаки. Он убил зверя, который по логике принадлежал хозяину собак. Но случай решил всё по своему, и зверь лежал мертвым.

– Ладно, – решил Михаил. – Появится хозяин, мне лучше. Меньше тасканины. А если будет на коне, то и вовсе хорошо. Он принялся разделывать тушу. Начинать надо было со шкуры. Руки немного пощипывал морозец, но когда от туши пошел сладковатый и теплый дух, пальцы ожили. С детства он знал одну главную мудрость этой процедуры: «Главное, это не задеть селезенки, все остальное уже как угодно».