Тайрин

– О! Надо же… колдовские предметы, да? Камешек-то больших денег стоит, не говоря уж об увеличительном стекле, их днем с огнем не сыщешь. Откуда они у тебя? Отвечай! – заорал начальник тюрьмы так, что на столе зазвенели стаканы.

Тайрин уставилась ему в лицо. Самые темные флигсы поднимались откуда-то из глубин ее сердца. Хватит! Никто не смеет орать на нее!

Начальник тюрьмы побагровел, захрипел и потянулся к стакану с водой, жадно выпил, но продолжал задыхаться. Тайрин смотрела на него.

– Прекрати! – хрипел тот.

«Что я делаю? – ужаснулась она. – Я же убью его так!»

Она зажмурилась.

– Уведите, – услышала она севший, измученный голос, и ее потащили обратно в камеру.

Ее бросили на холодный пол и побыстрее закрыли дверь. Тайрин отдышалась. «Мне конец, – подумала она. – Меня изуродуют, разрубят на куски и скормят собакам. Никто никогда не узнает, как закончилась моя жизнь. Даже Нэш».

Но за ней не пришли ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Она металась по узкой камере, кричала и звала, но никто не приходил к ней, а еду совали в окошко так быстро, что она не успевала даже слова сказать. Прошло много-много дней, прежде чем Тайрин поняла – ее больше никогда не выпустят из этой темной промозглой камеры.

Выстрел

Тайрин не знала, сколько времени прошло.

Она думала о Хофоларии, представляла, как отстроит заново один дом, потом второй, третий. Лес для крыш они будут возить из Хэл-Марии, конечно, а камней для стен у них так много, что хватит на десяток деревень. Она научится плавать или построит лодку, чтобы переплыть Турье озеро, она разведет овец и будет пасти их на лугах. Она будет прясть. Только эти мечты не давали сойти с ума.

Несколько раз Тайрин, встав на топчан, дотягивалась до окна и смотрела на улицу, глотала свежий воздух, но от этого становилось только хуже. Она стучала в стену, за которой сидел Нэш, но в ответ не слышала ни звука.

«Вдруг они увели его куда-нибудь? Вдруг повесили?» Она колотила в дверь, кричала, умоляла, плакала. Ей никто не отвечал. Однажды она схватила за руку стражника, что протянул ей в окошко миску с едой. Она хотела только узнать, что с ней будет и где Нэш, но стражник завопил как бешеный, бросил миску и убежал. Похлебка разлилась, Тайрин осталась без обеда.

В один из пасмурных зимних дней она сидела на полу и думала о белках. Она смотрела на узкое окно, за которым был воздух, была улица, была свобода. Окошко, в которое смогла выбраться Мия. Белки такие маленькие и проворные. Как легко было бы им добраться до окна, выпрыгнуть из него, пробежать по стене и юркнуть в окно соседней камеры. Какой спрос с белки? На долгое-долгое мгновение Тайрин стало больно во всем теле, но мгновение прошло, а юркая, по-зимнему серая белка выскочила в окно, оставив на полу темницы платье Тайрин.

Маленькая белка заглянула в окно. Нэш поднял голову, долго смотрел на нее. У белки были удивительные глаза. Глаза самой прекрасной девушки на свете. Он протянул руку, и белка прыгнула к нему на плечо, стала тереться о его щеку пушистой головой. Нэш вспомнил свой родной лес, всех белок, живущих там, и Тшулу, что прядет их жизни.

– Тайрин, – прошептал он белке в острое ухо, и почти не удивился, когда белка вдруг подскочила, вытянулась во весь рост и превратилась в Тайрин.

Нэш отвернулся, стянул с себя рубашку и кинул ей. Тайрин поспешно оделась. Рубашка была грязной, она пахла его потом, его телом, и Тайрин закуталась в нее, как в надежный кокон.

– Ты узнаёшь меня в любом обличье, – сказала она.

– Зачем ты пришла?

– Соскучилась.

– Тайрин! Ты же можешь уйти совсем! Из этой темницы, из этого города…

Она покачала головой. Ничего-то он не понимает.

– Чтобы женщине стать белкой, нужна очень серьезная причина.

– Разве свобода – недостаточно серьезная причина?

Тайрин слабо улыбнулась. Свобода… Всю жизнь она жила в тюрьме, а думала, что свободна. Всю жизнь она исполняла чужую волю, а думала – что свою.

– Я не оставлю тебя здесь.

– Глупо гибнуть обоим. Спасайся, возвращайся в Атунский лес, расскажи всем, что с нами случилось.

Но Тайрин опять покачала головой. Не из упрямства. Просто она не могла уйти. Уйти и бросить его, как она бросила своих родных в Риле. Скольким пришлось расплатиться за то, что она написала никому не нужную правду на полях книги? Сколько ночей ей не спать, думая об этом? Нет, она не оставит Нэша. Она придумает, как спастись им обоим.

Лязгнул засов, Тайрин метнулась к Нэшу, прижалась к нему, он обхватил ее своими огромными руками.

– Не бойся, – прошептал он, хотя самому ему было страшно, как никогда в жизни.

Стражник, молодой тощий парнишка, попятился, увидев их. Но за ним шел тот, что когда-то допрашивал Тайрин. Начальник тюрьмы. Он вытаращил глаза, а потом заорал:

– Чертова ведьма!

Нэш закрыл Тайрин уши, и она не услышала, как начальник тюрьмы отдавал четкие приказы: вывести во двор обоих, ведьму расстрелять, контрабандиста привязать к столбу и пороть плетьми, пока не расскажет, куда ехали и зачем.