Так мы жили

Вот после этого и думаю, думаю… Бабушки и дедушки все чаще становятся теперь приходящими. А от приходящих, временных что внукам достается? Только гостинцы и нотации. Немного, честно говоря. Впрочем, старикам от внуков тоже ничего не перепадает, кроме «спасибо» и вежливых улыбок. На шею никто не кинется, не задохнется от счастья, как недавно моя Лелека. Мы с ней за все три года ее жизни почти не разлучались надолго, а тут меня не было около двух недель. Обняв меня крепко-крепко, она не могла даже вымолвить ничего, только постанывала: «А! а!» – и прижималась, прижималась щекой к моей щеке. А про гостинцы мы обе забыли…

Лена Алексеевна (комментарий 1997 года): Продолжаю через восемь лет… К тому времени как выйдет эта книга, нашей самой младшей – четырнадцатой – внученьке Сонечке исполнится уже 5 месяцев. Дедушка гордится: «У нас семеро детей и четырнадцать (7+7) внуков. Теперь ждем пятнадцатого…»

Я вижу, как он бережно обнимает дочку, ждущую своего четвертого и нашего пятнадцатого, нежно целует ее и, осторожно приложив руку к ее животу, сияет доброй, растроганной улыбкой: «Чувствуешь, как прыгает?» – и молодеет при этом лет на тридцать, становясь точь-в-точь таким, каким ждал первого, второго и седьмого, а потом по очереди каждого из внуков!

Помню, он меня когда-то смешил и умилял этим восторгом ожидания. Я все удивлялась:

– Ты не привык еще? Не впервой ведь!

– Как можно привыкнуть к чуду?! – всякий раз бурно возмущался он.

И правда, наш дедушка и после восьмидесяти не охладел ни умом, ни сердцем и не может говорить спокойно о том, что составляет смысл его жизни последние сорок лет: ДЕТИ, их будущее, их физическое и интеллектуальное развитие, школа… И все-таки мне иногда кажется, что ожидание и рождение ребенка было и остается самой сердечной, самой трогательной его заботой… Вот почему очередного – пятнадцатого – он ждет с нетерпением и нежностью, как своего собственного ребенка.

Однако я же должна написать о внуках, а получается все о дедушке с бабушкой. Да как нас и разделить-то?!

Вместе с нами в одном, вечно перестраивающемся доме постоянно живут 6–8–10, а то и 12 внучат, разумеется, со своими папами и мамами, в общем, 4–5 семей, да еще мы, дедушка с бабушкой. Иногда кто-то уезжает на день-два или на недельку к другим дедушкам и бабушкам, а потом возвращается в наш разновозрастной детский и ДЕДский сад. И никакой другой им не нужен. Папы и мамы спокойно уходят на работу или, бывает, едут в театр или к кому-нибудь в гости, не мучаясь, что не на кого оставить своих детей.

Может быть, именно это держит нас вместе и заставляет терпеть неудобства тесной, довольно суетливой и сложной жизни? Да, и это, конечно. Но не только. Дедушка иногда говорит: «Вот в других семьях дети разлетаются из гнезда, а к нам слетаются». Он этому рад, этим гордится, абсолютно уверенный, что в нашем доме всем лучше, чем где бы то ни было. Он часто не подозревает, какие сложные и противоречивые отношения и чувства кипят в нашем «котле», сколько больших и малых проблем возникает то и дело. Бывают и «невидимые миру слезы». Он, в отличие от меня, в эти «страсти-мордасти» не вмешивается. И правильно делает: жизнь отлаживается как бы сама собой. Все живущие в нашем доме постепенно приобретают самый главный, по-моему, опыт – опыт человеческих отношений: без подозрительности, притворства, страха, унизительных расчетов и зависти. И хоть мы, конечно, не ангелы, но наши отношения строятся на доверии, открытости, сочувствии, взаимопомощи, доброжелательности и бескорыстии. По-моему, это главные скрепляющие нас чувства. Я надеюсь, что именно это больше всего ценится каждым из взрослых в сложной общей жизни. А дети вносят в наши отношения струю такой чистой, такой немыслимо бескорыстной любви, что все мы, взрослые, волей-неволей все больше становимся людьми.

– Какие же мы с тобой счастливые, – говорит часто дедушка после очередного «нашествия» внуков в нашу комнату. Чаще всего эти набеги бывают шумными и веселыми, хотя, подбегая к двери, ребятишки деликатно стучатся и, услышав ответ: «Входите», – кто-нибудь еще уточняет, просунув головку из-за приоткрытой двери: «Можно?» «Ну конечно», – отвечает дедушка, даже если и очень занят. И тут же на полу, на ковре появляются «Дедушкины игры», или строительный материал, или какие-нибудь замысловатые головоломки – у дедушки всегда припасено что-нибудь интересное. И начинаются то ли игры, то ли уроки – не поймешь. Так было и десять, и двадцать, и тридцать лет назад. И так же детвора приходит в восторг («Получилось!»), и так же прыгает от радости дедушка…