Так навсегда!

Добрались до родника, спустились вниз. Олег Юрьевич присел на корточки, долго, в стиле всех без исключения любителей экологически чистого питья, полоскал и без того чистую флягу, потом аккуратно наполнил ее до самых краев и приторочил на исходную позицию. Мы не спеша поднялись по скрипучей деревянной лестнице наверх, где повстречали группу дружелюбно настроенной и численно превосходящей молодежи:

— Пацаны, на великах дайте прокатиться! Или, хотите, махнемся: вы на наших, а мы на ваших!

— Во, нашли пацанов… — отреагировал я. Ну в самом деле: один так и вообще чуть ли не перед армией, а все вокруг дома катается.

— Ага, сейчас, — поддержал меня Олег Юрьевич. — Раз-два. Давай, вон — на выход подъезжай, там поменяемся! Погнали…

— Погнали!

…Вперед, вперед, еще, еще — полетели! Эх, и красота же — просто мчаться вперед, не разбирая дороги, и снова вместе, и опавшая листва шелестит под колесами и разлетается в разные стороны — вперед! Как булгаковская Маргарита, разве что по земле, а не по воздуху, но какая разница, не оглядываясь, прошлого нет, есть только настоящее и будущее — лететь!

— Куда несешься, они отстали давно! — я даже не вижу Олега Юрьевича, но чувствую, как он улыбается…

Остановились мы только в каком-то дворе у самого метро.

— Куда ты несся-то так?! — весело спросил Олег Юрьевич. — Эти-то отвалились почти сразу, а у меня чуть фляга не оторвалась, хорошо вон, привязал хоть нормально…

— А, не знаю! — честно ответил я. — Просто вот хотелось нестись вперед, и все. Прям не мог остановиться!

— Я на самом деле тоже… — серьезно сказал Олег Юрьевич. — Надо попить чего-то. А то я аж запыхался чутка.

— Так вот же у тебя — пять литров на багажнике!

— А, ну точно же! Сейчас, погоди…

Олег Юрьевич исчез и через три минуты вернулся со стаканом, любезно предоставленным ему автоматом по продаже газированной воды.

— Не из горла же нам хлебать, как алкашам каким, — прокомментировал он свои действия. — Да и неудобно, из такой здоровой-то!..

Мы отвязали канистру и разлили. Вот клянусь — хрящиковская яичница и вода тогда… и нету на целом свете ничего вкуснее.

Между тем, несмотря на верное в целом пророчество Олег Юрьевича, какие-то элементы порядка на местах в стране все еще сохранялись. Поэтому спустя еще минуты две откуда-то со стороны детской площадки выдвинулся милиционер и решительно направился к нам.

— Так, вы что тут распиваете?! — строго спросил он. — Зачем стакан утащили?!

— Воду… — честно доложили мы, маленько задрожав от страха и возможных элементов правосудия.

— Да?! Ну-ка, дайте сюда! — и блюститель законности принял посудину и тщательно обнюхал ее изнутри. — Ладно… чтоб на место потом поставили. Я прослежу…

И величественно удалился. Да, в то далекое уже время сотрудники органов еще бдительно стояли на страже социалистического имущества. Даже самого незначительного.

— Он что, правда подумал, что мы водку тут пьем?! — спросил я, как схлынули первые, самые яркие эмоции.

— Да вряд ли, — авторитетно заверил меня Олег Юрьевич. — С пяти-то литров — мы бы в лежку тут уже лежали наверняка!

И мы, не сговариваясь, дико захохотали. А я вдруг почувствовал, что все теперь сложится хорошо. И с контрольной, и со «Спартаком», да и вообще. В такой-то вечер разве может быть что-то не так?..

…И время утекало, но не успело утечь до конца, и кто-то из последних сил (Мостовой. — Прим. ред.) вытянул уже почти ушедший за лицевую мяч, и Федор аккуратно головой кивнул его в ворота… есть! Ну я же говорил уже, что Федор — гений…

И всякий раз, бывая на Речном (а я, в общем, бываю на нем почти каждый день), я вижу: вон тот двор, а вон там стояли автоматы с газировкой…

«Спартак» — Чемпион!

Мироныч

На день рожденья Миронычу всегда дарили портфель. Иногда даже два. Вы спросите: что же он делал с такой прорвой портфелей? Да ничего. Прежний выбрасывал, и всех делов. Он и цветы все потом… того… а цветов Миронычу на первое сентября дарили больше всех. Много больше. На порядок, выражаясь строгим математическим языком. Приходили пожилые, как тогда казалось, люди, про которых почтительно шептались: «Двадцать седьмой класс… о, а вон тот, седой — тридцать второй…» Боже, неужели и мы когда-то такие будем? Будем, будем… только на первое сентября нам к нему уже не прийти…

— Лебедев, возьми, пожалуйста, цветы, отнеси их куда-нибудь… там за школой есть мусорный бак!

— Жалко, Владимир Миронович! Не отнесу!!!

— Ну, возьми с собой… Девушке своей подаришь.

— У меня нет девушки.

«Если ты хочешь обнять соседку, то это значит, что ты чересчур здоров, а если ты хочешь обнять соседа, то ты чересчур болен».

— Ну, ты сейчас возьми… а подаришь потом, когда будет!

Да, в логической парадоксальности мышления тут мог тягаться только Олег Юрьевич… но ведь тут еще — и опыт, перешедший в мудрость, чего далеко не про любой опыт можно сказать.

«Скрещиваются мальчик и девочка, хотя вам об этом знать еще рано. А прямые в пространстве — скрещивающиеся».

— Не будет. Меня никто никогда не полюбит.

«Вот ученик и ученица. У них сходимость… сходимость по признаку Коши!»

— Ха! Тебя не полюбишь, пожалуй…