Так шли мы к победе

Доложив о случившемся А. М. Василевскому и поручив В. В. Курасову ускорить выдвижение корпусов Ручкина и Васильева в район Биржая, я направился к машине, чтобы выехать к ожидавшему меня самолету: мы с Хлебниковым вылетали к генералу Белобородову, На крыльце лицом к лицу столкнулся с худощавым стройным полковником с интендантскими погонами. Вытянувшись, он стоял передо мной, загораживая выход.

— Ну что, товарищ Саушин, что случилось? — нетерпеливо спросил я полковника, запыхавшегося от быстрой ходьбы.

— Вот… приказ вам на подпись… — отдышавшись, вымолвил он наконец.

— Какой еще приказ? — удивился я.

— О заготовке сена, товарищ командующий фронтом…

— Ну, нашли время для решения таких проблем, полковник! — сердито заметил провожавший меня начальник оперативного управления. — Не до того сейчас. Белобородов в тяжелое положение попал… Командующий спешит…

Федор Семенович Саушин виновато молчал, но дорогу не освободил, настойчиво держа перед собой проект приказа:

— Ведь без сена останемся, чем тогда будем кормить лошадей?..

Я вспомнил, как мы прошлой зимой вынуждены были кормить коней соломой, и заставил себя возвратиться в дом, где и подписал приказ, внеся в него необходимые поправки. Спустя три часа мы с Н. М. Хлебниковым были уже у генерала А. П. Белобородова.

Штаб 43-й армии, располагавшейся к тому времена юго-восточнее Биржая, оставался на месте, несмотря на прорыв войск противника. Артиллерийская канонада уже явственно доносилась до расположедия штаба. В штабе было обычное оживление. Ни малейшей растерянности и тревоги я, к своему удовлетворению, не заметил. Нас встретили ветераны армии: член Военного сонета генерал С. И. Шабалов и начальник штаба генерал Ф. Ф. Масленников.

— В Биржай прорвались фашистские части, — сразу жe сообщил начальник штаба. — Дивизия Кудрявцева окружена. Связь с ней пока не восстановлена.

— Где Белобородов?

— Нездоров, — огорченно вздохнул Масленников. — По всей вероятности, печень. А тут не ко времени и началось это…

Открыв дверь, ведущую в другую комнату, я увидел следующую картину: на кровати, придвинутой к столу, полулежал командарм и слабым голосом кого-то распекал по телефону. Увидев меня, он, прервав разговор и передав трубку адьютанту, попытался встать с кровати.

— JIежи, лежи, — остановил я его. — И докладывай, что случилось.

— Несчастье, товарищ командующий. Кудрявцев окружен.

— Об этом я уже знаю. Что с тобой?

— Да, ерунда какая-то, — досадливо махнул рукой командарм, — боли только сильные. Пройдет!

— А может, отправить тебя в госпиталь? Чем черт не шутит, вдруг станет хуже? — засомневался я.

— Ни в коем случае! — запротестовал Белобородов. — Разве я смогу находиться в госпитале, если здесъ такая обстановка?!

— Ну ладно, — согласился я, — Какие принял меры?

— Прежде всего я строго предупредил соседей, триста пятьдесят седьмой, позволивших обойти ее с флангов, приказал им установить с Кудрявцевым, связь и немедленно ударить по врагу, чтобы соединиться с окруженными. Перебрасываю две дивизии первого стрелкового корпуса с другого участка и создаю ударную группировку, для того, чтобы выбить противника из Биржая.

Узнав, что в его распоряжение идут 22-й гвардейский стрелковый и 19-й танковый корпуса, командарм повеселев, приказал адъютанту пригласить начальника штаба. Тут же он обсудил с генералом Масленниковым план использования подходивших корпусов и, согласовав со мной свое решение, продиктовал его начальнику штаба.

Уяснив обстановку, сложившуюся в полосе действий 43-й армии, я убедился, что в результате контрудара на Биржай образовался довольно широкий разрыв между ней и 51-й армией, который враг может использовать для удлра на Елгаву с востока. Чтобы предотвратить это и вместе с тем оказать содействие А. П. Белобородову в отражении контрудара противника на Биржай, я поручил В. В. Курасову передать Я. Г. Крейзеру мой приказ — быстро выдвинуть из-под Елгавы на восток стрелковую дивизию, усиленную танками и артиллерией, чтобы она вышла во фланг и тыл биржайской группировки немцев. Забегая вперед, хочу отметить блестящие действия 417-й стрелковой дивизии генерала Ф. М. Бобракова, осуществившей этот маневр. Расстояние в 50 километров ее воины преодолели в пешем строю за день, и дивизия угрожающе нависла над правым флангом ударной группировки врага.

Так началась подготовка к вызволению из окружения 357-й стрелковой.

История этой дивизии мне была хорошо известна. Соединение было создано в начале войны трудящимися Советской Удмуртии. Президиум Верховного Совета Республики вручил дивизии Знамя, которое воины соединения с честью и достоинством пронесли через самые суровые испытания войны. И вот этой дивизии угрожает смертельная опасность. Но я был уверен, что фашистам не удастся уничтожить ее, хотя бы потому, что сыны Удмуртии были закалены в непрерывных боях и никогда не падали духом. Да и в командира дивизии генерала А. Г. Кудрявцева я верил безгранично. Это был не только смелый, но и опытный, не терявшийся в любой обстановке военачальник.