Так становятся звёздами. Часть 2

— У тебя и Сезара будущее может быть только в одном единственном случае, правда? Если меня не станет. Но мне больно даже думать о том, что ты можешь рассматривать подобную возможность. Хотя исключить её нельзя. Самое горькое в жизни то, что ничьего предательства исключать нельзя. Верность — редкая жемчужина в короне жизни. Ничего нет дороже её.

— Ты говоришь мне о верности? — с горечью покачала головой Гаитэ.

— У мужчин случаются связи с женщинами, которые значат для них порою меньше, чем для женщины просто обмен взглядами с человеком, которого она считает избранником в сердце своём. Кто из нас кому изменил больше, Гаитэ? Я, когда поимел эту кобылку, тут же выкинув её из головы? Или ты, не позволившая себе даже целомудренного поцелуя, но впустившая в свои мысли и сердца другого мужчину? И какого мужчину? Моего вечного соперника во всём. Как мне больно, Гаитэ, я ведь понимаю, что твоё стремление сбежать от меня не обидой продиктовано, а совсем другими чувствами. Но я не могу так же не понимать, что Сезар и ты так же не властны над своими чувствами, как я — над своими.

Чувства я могу вам простить. А вот поступки? Вряд ли. И пусть я буду в твоих глазах ужасным тираном, но кто, обладая властью, не постарается стать счастливей, повергнув наземь врагов? Ты сейчас вернёшься во дворец, Гаитэ, и мы обо всём забудем. Ты о моей интрижке с Азино, я о твоих чувствах к Сезару. Я посмотрю сквозь пальцы на выходки Кристофа и не накажу его. Я выполню своё обещание насчёт открытия лаборатории, и даже отдам приказ о том, чтобы все доктора в городе использовали твой опыт для борьбы с чумой и другими заболеваниями. Можешь заниматься тем, чем всегда мечтала — медициной и благотворительностью. Помиримся, Гаитэ? Забудем наши разногласия во имя всеобщего блага?

Лицо Торна оставалось серьёзным и сосредоточенным. Глаза словно бы потемнели, они казались ввалившимися на заострившемся лице.

— Ты же умная женщина? Ты понимаешь, что в некоторых случаях ответа «нет» лучше избегать?

Была ли Гаитэ умной женщиной она точно не знала, но понимала, что Торн прав.

«У тебя с Сезаром нет будущего, — сказал он. — А у нас с тобой — есть».

И так оно и было.

Гаитэ решила покориться судьбе. Не стоит дерзко дёргать за хвост тигров и королей.

Той же ночью Торн нанёс ей визит, чтобы доказать, что Гаитэ по-прежнему любима и желанна. А может быть, ему не терпелось наконец-то заполучить наследника, чтобы закрепиться в новом положении? Пока у императора нет сына, он правитель-однодневка.

Что касается Гаитэ, она бы, откровенно говоря, предпочла бы повременить с исполнением супружеского долга. Её тело, иссушённое болезнью, сделалось неотзывчивым к ласкам, даже самым изысканным и нежным. Она скорее терпела их, чем получала удовольствие.

Н о насчёт медицинского симпозиума Торн не солгал. Он организовал его вскоре по возвращение Гаитэ, как только убедился, что она в состоянии выдерживать подобные мероприятия.

Признаться, впервые за долгое время, готовясь к собранию, Гаитэ почувствовала, как в ней вновь просыпается вкус к жизни и уснувший, было, боевой дух.

То, что учёные мужи королевства не поспешат принять на веру её способы лечения — факт, но необходимо заставить их сделать это. Скоро придёт весна, влажность увеличится, а в тёплом воздухе зараза распространяется куда как быстрее, чем в мороз.

Если они не хотят править королевском мертвецов, нужно срочно принять меры.

Нет ничего сложнее, чем заставить предубеждённого человека следовать правильным предписаниям. Гаитэ не обманывалась. Она понимала, что даже её высокий статус не сделает учёных господ хоть сколько-нибудь сговорчивее.

И не ошиблась. Атмосферу, царившую в Палате, доброжелательной и непринуждённой назвать было бы крайне сложно.

До сих пор ораторских талантов за собой Гаитэ не знала. Наверняка людей на самом деле было не так уж много, но у страха глаза велики. Казалось, куда не брось взгляд, со всех сторон мужи в алых мантиях, с серьёзными лицами и насмешливыми, недоверчивыми взглядами. Не нужно обладать умением читать мысли, чтобы знать то, что они думали о ней: «Что может знать эта пигалица? Но императорские причуды стоят дорого и нам придётся потратить на неё время».

Гаитэ не любила никому доказывать собственного превосходства. Слишком это занятие утомительно и малоэффективно. Мужчина, живущий в убеждении, что он умнее женщины лишь по факту наличия у него пениса так и останется при этом убеждении, потому что думает головкой вместо головы, какие аргументы не предъяви.

Но дело было не в самолюбии — дело было в человеческих жизнях. И Гаитэ была уверена, что её знания помогут спасти то, что бесценней всего — жизни. Нравится это мужам или нет, но они её выслушают. И будут действовать согласно предписаниям. Кто по совести и убеждению, кто — подчиняясь приказу.