Так становятся звёздами. Часть 2

Она схватила мужа за руки, глядя ему в глаза так, словно пыталась свои мысли передать ему силой взгляда. Свои мысли, свои убеждения, свои желания.

Но Торн иначе смотрел на вещи:

— Гаитэ, клянусь, я хочу быть справедливым правителем. А кто не хочет? Думаешь, на этом свете был хоть один король, желающий своим подданным построить ад на земле? Как и многие до меня я хочу остаться в народной памяти. Ответь мне, любимая, за что помнят великих правителей? За финансирование университетов? За закрытие домов презрения? За выстроенные дворцы, храмы и библиотеки? Нет! Их помнят за одержанные великие победы. Победы в войнах, а не установления мира прославляет королей, давая их именам шанс на бессмертие.

Гаитэ с трудом подавила тяжёлый вздох.

— Армия и флот уже собраны. Запасы провизии погружены. Мы можем выступить через пару недель, — заявил он.

Поняв, что на идейном содержании в беседах с Торном цели не достигнуть, Гаитэ переменила тактику.

Устроившись у мужа под боком, обняв его мягкими руками, она зашептала ему на ушко нежным голосом:

— Мой повелитель, войны так дороги. Для их финансирования придётся снова повышать налоги.

Торн тяжело вздохнул, словно подтверждая, что на этот раз жена на верном пути.

— Это непопулярно, — согласился он с ней.

— Упрочь свою власть и престиж другим способом, любимый. Послушайся меня, — сладким голосом птицы с чарующим голосом, пела Гаитэ, вспоминая старую мудрость — ночная птица перепоёт любую дневную. — Реши проблему мирным путём.

— Что? Ты опять начинаешь сначала?..

— Вот уже несколько недель ваши министры от лица вашего величества ведут активные дипломатические переговоры.

— Что?! Как они смели?!

— Не хотели вас утруждать.

— Но ты в курсе?..

— У меня есть свои шпионы. Знаю я — знаете и вы. Мы же одно целое. Но вернёмся к политике. Переговоры велись не только с посланниками Валькары, но и с представителями других государств.

— И зачем всё это? — продолжал хмуриться Торн.

— Чтобы заключить договор, о котором я говорила раньше. Договор о Мире между самыми сильными и влиятельными странами, а также снижение госпошлин на торговлю.

Молчание Торна на этот раз было куда более заинтересованным.

— Мне кажется это утопией, Гаитэ. Всеобщий мир? Этого не осуществить.

— Всё можно осуществить, если браться не за всё разом, а по ступеням, по этапам, одно за другим. Сначала состоится встреча императора Саркассора и Валькары. Поводом может стать помолвка вашей сестры и его величества Линтона Руала, как вы первоначально и планировали. В конце встречи можно будет подписать договор о ненападении и обязательства союзничества против других государств в случае возникновения опасности.

— Такого договора в истории никогда не было, — в задумчивости поглаживал верхнюю губу Торн.

— Мы наймём лучших стряпчих и составим договор так, что он обяжет всех подписавших его соблюдать правила общей безопасности. Разве это не победа, Торн? Подумай сам? Разве не большая победа добиться больших привилегий, не пролив ни капли крови, чем оттяпать какой-нибудь пронизанный всеми ветрами клочок земли в качестве контрибуции, положив сотни, а то и тысячи, жизней?

Какое-то время Торн в задумчивости молчал, наблюдая за пляшущими тенями на потолке, что порождал пылающий огонь в камине.

Наконец он кивнул:

— Твоя идея мне нравится. Пожалуй, можно попробовать.

Гаитэ опустила ресницы, чувствуя головокружение от радости.

Она одержала победу! Свою маленькую, скромную победу невидимой миру ночной птички, с блеском исполнившей свою ночную партию. И хотя до финала было ой как далеко, первый шаг в его сторону уже сделан.

Разговор с Торном оказался просто приятной беседой по сравнению с тем, что ждало Гаитэ с Эффидель.

Лисичка была в ярости от отчаяния.

— Ты такая же как все! — металась она по комнате, подметая полированные плиты дворца пышным подолом роскошного платья. — Ты притворилась моим другом! Ты обещала мне защиту! И что? Что в итоге? Вместе с Торном только и думаешь, как меня выгодней продать, чтобы подороже да повыгодней вышло?

— Эффидель, успокойся! Выслушай меня.

— Слушать тебя? Зачем? Будто я не знаю, что ты можешь мне сказать?

Гаитэ понимала негодование рыжей сестрички Торна. И всё же, прошла достаточно длительный путь, чтобы осознавать многое из того, что раньше и самой ей казалось неправильным.

— Эффи, скажи мне честно, ты любишь кого-нибудь?

— С какой стати мне перед тобой открываться?

— Можешь мне не говорить. Ответь самой себе на поставленной мной вопрос? Любишь ли ты кого-то? Хоть немного? А ещё лучше достаточно сильно для того, чтобы это стало оправданием войны, идущей к нашему порогу? Достаточно ли сильна эта любовь, чтобы терпеть ради неё ярость брата и последующие за этой яростью невзгоды и лишения?

— Да никого я не люблю! И когда бы я успела влюбиться?! Последние полгода то похороны, то мятежи, то чума!

— Не спорю. Всё так и есть. Но исходя из твоих собственных слов получается, что ты упираешься, противясь выгодному политическому союзу из чистого упрямства? Детские капризы — это не то что мы можем себе позволить.

— Мы?!