Такеси Ковач

— Нет, — я развернулся к ней. Похоже, ничего я не обуздал. Мои руки схватили ее за плечи. — Нет, я тебя зову трусливой предательницей собственного пола. Я еще могу понять твоего мужа — он мужик, он-то при этом паскудном раскладе ничего не теряет. Но ты? Ты же отбросила столетия политической борьбы и научного прогресса, чтобы сидеть во мраке и бормотать суеверия о собственной никчемности. Ты позволила, чтобы у тебя час за часом и день за днем отнимали жизнь — самое драгоценное, что у тебя есть, только чтобы влачить жалкое существование, пока это позволяют мужчины. А потом, когда ты наконец умрешь — а я надеюсь, что скоро, сестра, реально надеюсь, — ты плюнешь на собственные возможности и откажешься от главной силы, которую мы завоевали, — вернуться и попробовать все сначала. И все это из-за сраной веры, и если твой ребенок женского пола, то ты обрекаешь ее ровно на тот же самый ад.

Тут я почувствовал ладонь на своей руке.

— Эй, мужик, — один из деКомовцев на пару с телохранителем торговца. Он казался испуганным, но решительно настроенным. — Хватит. Оставь ее в покое.

Я посмотрел на его пальцы, повисшие на моем локте. Коротко представил, как ломаю их, беру руку в захват и…

Во мне ожило воспоминание. Отец трясет мать за плечи, как ловушку для белаводорослей, застрявшую на цепи, выкрикивая оскорбления и выдыхая пары виски ей в лицо. Семилетний я хватаю его за руку и пытаюсь удержать.

В тот раз он отшвырнул меня почти не глядя, через всю комнату в угол. И вернулся к ней.

Я разжал руки на плечах женщины. Сбросил хватку деКомовца. Мысленно тряхнул себя за шиворот.

— А теперь отойди, мужик.

— Ладно, — ответил я тихо. — Как я уже сказал, сестра, у нас свободный мир. Я тут ни при чем.

* * *

Шторм подрезал нас пару часов спустя. Долгий тянущийся шарф плохой погоды, что омрачал небо за моим иллюминатором, налетел на «Дочь гайдука» с борта. В это время я раскинулся на спине на койке, пялясь в металлически-серый потолок и строго отчитывая себя за нежелательное вмешательство. Я услышал, как гул двигателя стал чуть громче, и решил, что Джапаридзе придает гравсистеме больше плавучести. Пару минут спустя узкая каюта как будто накренилась; на столике на пару сантиметров проскользил стакан, пока его не задержала антипроливочная поверхность. Вода в нем опасно всколыхнулась и плеснула через край. Я вздохнул и встал с койки, с трудом прошел по каюте и выглянул в иллюминатор. По стеклу шлепнул неожиданный дождь.

Где-то на судне завелась тревожная система.

Я нахмурился. Это казалось чересчур для чего-то не страшнее барашков на воде. Я влез в легкую куртку, которую купил у одного из матросов команды судна, спрятал под нее «Теббит» и «Рапсодию» и выскользнул в коридор.

Снова вмешиваемся, да?

Ерунда. Если это корыто затонет, лучше знать об этом заранее.

Я последовал за звуком тревоги на главную палубу и вышел на дождь. Мимо прошла девушка из команды с неуклюжим длинноствольным бластером.

— Что у вас? — спросил я.

— Хрен его знает, сам, — она уделила мне мрачный взгляд, дернула головой в сторону кормы. — Главный пульт показывает взлом трюма. Может, рипвинг пытается спрятаться от шторма. Может, нет.

— Помочь?

Она помедлила, на ее лице на миг всплыло подозрение, но потом она приняла решение. Может, ей обо мне что-то рассказывал Джапаридзе, может, ей просто нравилось мое недавно обретенное лицо. А может, просто было страшно и не хотелось идти одной.

— Давай. Спасибо.

Мы дошли до грузовых капсул и поднялись на одну из галерей, упираясь ногами всякий раз, как судно перекатывалось на волне. Дождь из-за ветра лупил под непонятными углами. Пронзительный плач тревоги перекрикивал погоду. Впереди во внезапном сумраке бури вдоль одной из секций левой капсулы пульсировал ряд красных огней. Под мелькающими тревожными сигналами из щели приоткрытого люка лился бледный свет. Женщина зашипела и указала стволом бластера.

— Ну вот, — она пошла вперед. — Внутри кто-то есть. — Я бросил на нее взгляд.

— Или что-то. Рипвинги же, нет?

— Да уж, рипвинги поумнели, если разобрались с кнопками. Обычно они просто закорачивают систему клювом и надеются на лучшее. Но сейчас не чую гари.

— Я тоже, — я окинул взглядом галерею и капсулы над нами. Взял «Рапсодию» наизготовку и перевел на максимальный разброс. — Ладно, давай действовать разумно. Пропусти меня первым.

— Но я должна…

— Не сомневаюсь. Но я этим на жизнь зарабатывал. Так что давай уж уступишь. Стой здесь, стреляй по всем, кто выйдет из люка, если только я не крикну и не предупрежу.

Я двинулся к люку настолько осторожно, насколько позволяла шаткая галерея, и изучил запорный механизм. Повреждений видно не было. Люк приоткрылся на пару сантиметров, может, стронутый наклоном судна в шквале.

После того как замок взломал какой-нибудь ниндзя-пират.

Ну спасибо.