Такеси Ковач

— Норикае-сан? — спросил второй.

Я чуть сменил позу, отвлеченно задумавшись, настоящие они обитатели монастыря или нет, и если нет, то какие операционные параметры прописаны в них на подобные обстоятельства. Если у Отреченцев была внутренняя охранная система, наши шансы в бою равнялись нулю. В чужой виртуал со своими разборками приходить смысла нет, если этого не хотят сами хозяева.

— Ничего, Катана-сан, — Нацуме сделал торопливый и сложный жест обеими руками. — Разногласия между друзьями.

— Тогда приношу извинения за вмешательство, — Катана поклонился, накрыв кулак ладонью, и оба гостя скрылись под сводами туннеля. Я не видел, в реальном времени они ушли или нет.

— Возможно… — начал Нацуме тихо, потом замолчал.

— Прости, Ник.

— Нет, ты, разумеется, прав. Все это нереально, в том смысле, к которому мы оба привыкли. Но здесь я более реален, чем раньше. Я сам определяю, как существую, а сложнее испытания, поверь мне, не бывает.

Бразилия что-то неслышно пробормотал. Нацуме снова сел на деревянную ступеньку. Взглянул на Бразилию, и через миг серфер сел в паре ступенек выше. Нацуме кивнул и посмотрел на свой сад.

— На востоке есть пляж, — сказал он отсутствующе. — На юге — горы. Если я пожелаю, они могут встретиться. Если пожелаю, я могу лазать, если пожелаю — плавать. Даже заниматься серфингом, хотя пока что мне не хотелось.

И при всем при этом мне нужно делать выбор. Выбор с последствиями. Будут в океане боттлбэки или нет? Будут кораллы, о которые можно порезаться и истечь кровью, или нет? Если уж на то пошло — будет ли кровь? Все эти вопросы требуют предварительных размышлений. Полноценная гравитация в горах? Если я упаду, позволю ли себе умереть? И что это будет значить? — он посмотрел на свои руки, словно они тоже были для него каким-то выбором. — Если я что-нибудь сломаю или вывихну, позволю ли себе почувствовать боль? Сколько ждать перед тем, как вылечиться? Позволю ли себе помнить боль? А за этими вопросами из болота поднимают голову вторичные — хотя кто-то сказал бы, что первичные. Зачем я это на самом деле делаю? Хочу ли я боли? Почему? Хочу ли я падать? Почему? Мне важнее достичь вершины или просто страдать по пути? Для кого я все это делаю? Для кого я всегда все это делал? Для себя? Своего отца? Возможно, для Лары? — он улыбнулся на филигранные маки. — Как думаешь, Джек? Это все из-за Лары?

— Ты не виноват, Ник.

Улыбка пропала.

— Здесь я изучаю последнее, что меня пугает в этом мире. Себя. И в процессе я никому не принесу вреда.

— И никому не поможешь, — заметил я.

— Да. Аксиома, — он оглянулся на меня. — Значит, ты тоже революционер? Один из преданных неокуэллистов?

— Не особо.

— Но Отречению не сочувствуешь?

Я пожал плечами.

— Это безобидно. Как ты и сказал. И если кому-то не хочется играть, то никто не заставляет. Но вы как бы предполагаете, что мы все будем предоставлять энергию и инфраструктуру для вашего образа жизни. Как по мне, это главный минус Отречения.

За это я заслужил улыбку.

— Да, для многих из нас это что-то вроде испытания веры. Конечно, в итоге мы верим, что человечество последует за нами в виртуал. Мы лишь прокладываем путь. Изучаем дорогу, так сказать.

— Ага, — сорвался Бразилия, — а тем временем наш мир снаружи разваливается.

— Он всегда разваливается, Джек. Ты правда считаешь, что то, чем я раньше занимался, мелкое воровство и бунтарство… Ты правда считаешь, что это на что-то влияло?

— Мы собираем команду в Рилу, — резко сказал Бразилия, решившись. — Мы на что-то повлияем, Ник. Повлияем.

Я прочистил горло.

— С твоей помощью.

— А.

— Да, нам нужен маршрут, Ник, — Бразилия встал и ушел в угол двора, повышая голос, как будто теперь, когда секрет вышел наружу, он хотел, чтобы даже громкость речи отражала его решимость. — Ты не против его подсказать? Скажем, ради старых времен?

Нацуме встал и вопросительно взглянул на меня.

— Ты когда-нибудь забирался на морской утес?

— Не сказать. Но моя оболочка это умеет.

Секунду он смотрел мне в глаза. Словно обрабатывал то, что я сейчас сказал, и что-то не сходилось. Затем он вдруг прыснул, и этот смех будто не принадлежал человеку, с которым мы разговаривали.

— Твоя оболочка умеет? — хохот загас до более управляемого смешка, а затем тяжелой паузы. — Этого мало. Ты знаешь, что на последней трети Утесов Рилы находятся колонии рипвингов? Наверное, их стало еще больше с тех пор, как поднимался я. Ты знаешь, что вдоль всех нижних укреплений над отвесной стеной нависает скальный козырек, и только Будда знает, сколько передовых технологий против проникновения они там встроили с тех пор, как залезал я? Ты знаешь, что течения у основания Рилы унесут твое переломанное тело на середину Предела, прежде чем тебя оставить?

— Ну, — я пожал плечами, — по крайней мере, если я упаду, меня не захватят для допроса.

Нацуме бросил взгляд на Бразилию.

— Ему сколько лет?

— Отстань от него, Ник. На нем тело «Эйшундо», которое он нашел, как он рассказывает, пока бродил по Новому Хоккайдо и охотился на миминтов. Ты же знаешь, что такое миминт?