Такое запутанное дело. Когда конец близок

С утра пораньше Мордекай Тремейн прогулялся по пляжу в сторону «Парадиза», чтобы поинтересоваться здоровьем Хелен Картхэллоу. Когда он пришел, Хелен уже сидела в машине рядом с мужем, собираясь отправиться на ипподром. На вопрос о самочувствии она ответила, что рука еще немного болит, но в целом, кажется, все обошлось. Держалась миссис Картхэллоу весьма холодно. Мордекай Тремейн не знал, чем именно вызвана ее отстраненность: то ли антипатией к нему лично – он не сомневался, что она тоже узнала его в дюнах Пенкрана, – то ли вчерашней травмой.

Адриан Картхэллоу выглядел энергичным и жизнерадостным. Тревога не оставила на его лице заметных следов.

– Увидимся на скачках, Тремейн! – бодро провозгласил он, взмахнул на прощание рукой и уехал.

Джонатан Бойс остановился перед витриной книжного магазина. Тремейн тоже помедлил, а когда собрался продолжить путь, едва не столкнулся с человеком, вышедшим из магазина с газетой под мышкой. Тремейн отступил на шаг и присмотрелся к случайному прохожему. Седые волосы, тронутые возрастом, но лицо еще полно энергии, широкие плечи, прямая стать – внешность человека, привыкшего отдавать команды и встречать беспрекословное повиновение. Мордекай Тремейн вспомнил, где и когда видел этого мужчину, и непроизвольно остановился.

– Что-нибудь случилось? – мгновенно отреагировал Джонатан Бойс.

– Нет… ничего особенного. По крайней мере, надеюсь, что ничего особенного. Просто кое-кого увидел. Это был Нил. Полковник Нил.

Джонатан Бойс обладал отличной памятью, а потому уже через пару мгновений уточнил:

– Не тот ли полковник Нил, который замешан в скандале с портретом дочери?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Да. Интересно, что привело его в Фалпорт? Не исключено, разумеется, что лишь желание отдохнуть.

Он оглянулся, однако седой человек уже скрылся в толпе. Если немедленно не пойти следом, то можно больше и не встретить. Секунду-другую ему хотелось догнать полковника. В душе по-прежнему жило тяжелое впечатление от безобразной сцены в лондонском доме Картхэллоу, когда оскорбленный отец напал на художника. Часто всплывало в памяти окровавленное лицо Адриана и искаженное гневом лицо полковника Нила – человека, твердо решившего в полной мере отомстить врагу.

Несколько раз Мордекай Тремейн спрашивал себя, почему грязная история умерла естественной смертью; почему полковник Нил больше ни разу не попытался заставить Картхэллоу заплатить за действие, которое – будь то справедливо или ошибочно – считал жестоким оскорблением. И вот теперь полковник Нил приехал в Фалпорт.

Мордекай Тремейн не пошел следом за седым джентльменом, не догнал его. Он не знал, что сможет сказать ему.

А если вот так? «Простите, полковник, я видел вас в доме Адриана Картхэллоу тем вечером, когда вы ударили его по лицу. Надеюсь, в Фалпорт вас привело не желание устроить новый скандал, а нечто иное. Дело в том, что открытая конфронтация ни к чему хорошему не приведет». Нет, не годится.

Джонатан Бойс с интересом наблюдал за приятелем:

– Полагаю, Мордекай, в Уэйдстоу мы непременно встретимся с вашими друзьями.

– Все туда поедут, – кивнул Тремейн. – Кроме миссис Ивленд. Ее скачки не интересуют. – Немного помолчав, он добавил: – Знаете, Джонатан, я чувствую себя виноватым: провожу в этой компании слишком много времени. Надеюсь, ваша сестра с мужем не обижаются?

– Они в восторге оттого, что вы нашли тут друзей и избавили их от необходимости придумывать развлечения! А что касается меня, то я бездельничаю с огромным удовольствием. Безмятежный отдых омрачает лишь опасение, что вы и здесь найдете труп!

– Рад слышать, Джонатан, – произнес Мордекай Тремейн. – Не хотелось бы, чтобы любезные хозяева решили, что их забота не получила достойной оценки.

Проехав сорок минут на машине, приятели прибыли в Уэйдстоу к началу первого заезда. Путешествие по железной дороге заняло бы более часа, автомобиль же преодолел расстояние значительно быстрее.

На ипподроме глаза Мордекая Тремейна азартно заблестели. Нарядная возбужденная толпа неизменно вселяла в душу радость, и он провел по-настоящему захватывающий день. Запах земли и травы, гул сотен голосов, стук копыт в то незабываемое мгновение, когда лошади врываются на финишную прямую и мчатся мимо трибун – острые впечатления слились в бодрящий калейдоскоп красок и звуков.

Невозможность видеть весь круг ипподрома и постоянно следить за ходом борьбы ничуть его не огорчала. Тремейн лишь бегло взглянул на лошадей, когда те проскакали мимо трибуны, а зрители приникли к ограждению – кто в восторге, кто в глубоком разочаровании. Его интерес заключался в другом.