Такси для ангела

— Я решила пересадить малютку, чтобы забрать ее с собой. А заодно и детку амариллиса, очень редкий тропический вид. Заметьте, не южноафриканский, каких полно, а именно тропический…

— Самое время для пересаживания, — Теа никак не могла успокоиться. — Вы бы тогда и труп зарыли, раз уж в земле копаетесь!

— Не смейте так со мной разговаривать, убийца! — взвилась Минна.

— Дамы, дамы, успокойтесь! — Чиж решил призвать распетушившихся конкуренток к порядку. — Это неинтеллигентно!

— Неинтеллигентно называть человека убийцей, пока существует презумпция невиновности, — холодно бросила Теа.

— Продолжайте, Минна! Мы внимательно вас слушаем.

— Так вот… Пользуясь тем, что в доме наступило некоторое затишье, а милиция, судя по всему, прибудет еще не скоро, я решила заняться растениями. Взяла горшочек и лопаточку…

— Где вы взяли горшочек и лопаточку? — уточнил Чиж.

— Там, в дальнем углу, возле так называемой двери… Вы сами можете убедиться, там сложен садовый инвентарь… Так вот, я взяла горшочек и лопаточку, и когда стала набирать землю из родной кадки Pachira Aquatica, чтобы пересадить в нее отросточек, то… Вот что я оттуда выкопала! — Минна трагически сморщила лицо и указала пальцем на рассыпанную землю.

— И что это?

— Перстень! Перстень! Точная копия перстня, который находится сейчас на окровавленных пальцах убийцы!

Теа издала смешок, но в атмосфере общей хмурой сосредоточенности он прозвучал на редкость неубедительно.

— Ну и что?

— А вы взгляните на него внимательнее, молодые люди! — Софья, до этого скромно молчавшая, решила вставить в строку и свое лыко. — Перстенек‑то с секретом!

Чиж подошел к опрокинутому горшку и поднял испачканный землей перстень.

— Редкая вещица, — сказала Минна.

— Эксклюзив, — поддержала ее Софья.

Перстень и вправду был необычным: размером с крупную сливу и с отливающей дымчато‑зеленым цветом поверхностью. В отяжелевшее тело перстня были вправлены несколько камней — от бледно‑салатовых до агрессивно‑черных. А по ободку вился затейливый растительный орнамент.

— Не смешите меня, эксклюзив! — Теа подарила отвергшему ее обществу каннибальскую улыбку. — Эксклюзив — вот он. На моих, как выразилась дорогая Минна, окровавленных пальцах. Подарок от гражданина ЮАР, моего давнего почитателя. Черный опал, два изумруда и четыре небольших бриллианта. О каратах я умолчу, чтобы не вызвать зависть в ваших мелочных душонках. А то, что вы держите сейчас в руках — это жалкая подделка. Фальшивка. Фуфель!

— Вы позволите ваш перстень, Теа? — Чиж был воплощенная вежливость, очевидно, он достаточно серьезно отнесся к пассажу Теа о презумпции невиновности. — На несколько минут. Так сказать, для сравнения…

— И сравнивать нечего, — заметила Теа, но перстень с руки все же сняла.

Получив на руки «черный опал, два изумруда и четыре небольших бриллианта», Чиж растянулся на полу, положил оба перстня перед собой и вынул лупу. Но и без лупы было видно, как разительно перстни отличаются друг от друга. Теа была права: она носила на руке произведение искусства, а дымчато‑зеленый самозванец лишь подчеркнул это.

Может быть, лежа в земле, в гордом одиночестве, он и мог произвести впечатление формой, размерами и окраской, но теперь, когда их стало два!.. Крупная слива съежилась, камни стушевались и выдали свою копеечную сущность, а растительный орнамент увял.

— Вы правы, Теа. Это действительно жалкая подделка… Хотя и достаточно искусно выполненная.

— Искусно? Вы шутите?

— Во всяком случае — точно. Расположение камней, и рисунок орнамента… Все совпадает. До мелочей. Есть, конечно, кое‑какие неточности, вот, например, листик чуть меньше и не так повернут. Но, в общем, это хорошая работа.

Чиж неожиданно накрыл рукой перстень Теа, и случилось невероятное: его простецкий собрат снова засверкал и заискрился. И перестал быть самозванцем. И теперь вполне мог сойти за оригинал.

— Что скажете? — спросил Чиж.

— Очень философично, — подумав, ответила Теа. И недобро сверкнула глазами в сторону притихших товарок. — И очень подходит к нашему… террариуму единомышленников. Посредственность правит бал и даже может быть удобоваримой, пока не появился настоящий талант…

— Уж не себя ли вы имеете в виду, дорогая Теа? Когда заявляете о таланте? — выдохнула Минна.

— Вы, стало быть, талант, а мы, стало быть, посредственности? — выдохнула Софья.

— Заметьте, не я это продекларировала, а вы. На воре и шапка горит! — Теа даже притопнула ногой от удовольствия.

— Уж о шапке бы помолчали! Строчите по роману в месяц, и еще заикаетесь о таланте! Да вам некогда даже знаки препинания расставить! И частицу «не» с глаголами вы всегда пишете слитно, грамотейка!

— И что из этого? Моцарт тоже страдал скорописью. Но ведь никто не отрицает, что он гений.

— Моцарта приплели, надо же! Вы не Моцарт! Вы Сальери! — Минна и Софья понимали друг друга даже не с полуслова, а с полуслога. — Мерзкая отравительница!.. Вы внимательно рассмотрели перстень, молодой человек?

— В нем есть что‑то необычное? — Чиж принялся вертеть земляной найденыш в руках.